– А потом что случилось?

– Я не знаю, – призналась Лидия Петровна. – Мы с Надей давно уже не разговаривали.

– И она вам ничего не сказала о смерти тетушки?

– Нет. Наверное, и сама не знала.

Что же, такое очень могло быть. Но Жанне все равно хотелось потолковать с этой Надеждой Семеновной. Девушка была почти на сто процентов уверена, что именно она звонила ее тетке, а потом следом позвонил Мисюсь, который и принялся угрожать.

– Продиктуйте адрес, где мне найти вашу знакомую и ее сына.

Лидия Петровна принялась в ответ охать и причитать. Сказала, что не хочет впутывать в неприятности таких хороших людей, которые согласились ей помочь.

– Они исключительно порядочные люди. Надю я знаю всю свою жизнь. Мальчик ее вырос на моих глазах. Они не способны причинить вред кому-либо. Я не могу впутать своих друзей в историю с убийством.

Но Жанна резко оборвала сентиментальный треп:

– Вы уже их впутали! И если не хотите отправиться за решетку за соучастие в преступлении, давайте домашний адрес вашей приятельницы! Живо!

Лидия Петровна не стала больше кочевряжиться и быстренько «слила» свою знакомую. Получив адрес, Жанна подхватила битком набитые пакеты и понеслась к себе домой. Время поджимало. Если не поторопиться, то Алина снова застрянет в садике дольше положенного, а Жанне совсем не хотелось получить второй выговор.

Но все обошлось. Жанна прибежала, когда еще не было и шести. Однако Алина оставалась в группе одна. И воспитательница снова была не очень-то любезна с Жанной. Поставив тяжелые пакеты в уголок, Жанна принялась одевать Алину. Воспитательница крутилась рядом, одним глазом посматривая в сторону сумок.

– А что это у вас там? – не выдержала она. – Небось подарки к Восьмому марта для домашних?

Жанне не хотелось рассказывать правду, и она произнесла:

– Для домашних, и не только.

Воспитательница не уходила и все водила вокруг них с Алиной хороводы. Начала вдруг рассказывать, какая Алина умничка, какая светлая у девочки головка, как легко она запоминает все стихи и как повезло маме с такой девочкой. Жанна слушала и изумлялась. То, что у ее Алины голова варит отлично, это она знала и сама. Регулярно занималась с девочкой счетом, учила буквы, даже пыталась складывать из них слоги, но раньше воспитательница никогда не утруждала себя лишней похвалой в адрес ее дочери. Цедила сквозь зубы «Неплохо!» – вот и все.

А что с ней случилось сегодня?

Жанна недоумевала, пока не поймала очередной жадный взгляд, который метнула воспитательница в сторону пакета. И тут Жанну осенило. Скоро же Восьмое марта, воспитательница рассчитывает получить свой презент.

И Жанна сказала:

– У меня приготовлен подарок и для вас.

Она полезла в пакет, где имелась стопка совершенно новых льняных полотенец. Ткань была изумительно гладкой, плотной и шелковистой на ощупь, само полотенце было большим, широким, да еще и с вышивкой. Лично Жанна скакала бы до небес, вздумай ей кто-нибудь подарить такую вещь. Но воспитательница лишь поджала губы и покосилась на стопку таких же полотенец, которые еще находились в руках у Жанны.

– Кроме меня тут трудятся еще два человека. Моя сменщица и нянечка.

Пришлось Жанне расстаться еще двумя полотенцами. Но когда воспитательница заикнулась, что надо бы поздравить еще кухню и медкабинет, Жанна решительно спрятала полотенца в пакет. На кухне человек пять трудится, никак не меньше. И тащат они по вечерам такие торбы, что ясно, давно уже заготовили сами себе подарки на все праздники на многие годы вперед. Сотрудников медицинского кабинета поздравлять и того глупее, Жанна их почти и не знает. Алина никогда не болеет, встречаться с врачом и медсестрой матери нужды нету. А если так перебирать, то и до музыкального работника дело дойдет, а потом и до преподавателя физкультуры.

– А чайник? На кухне давно мечтают, чтобы им подарили чайник.

Вот глазастая! Нет уж, чайник Жанна ни за что не отдаст.

– Есть кружки, – сказала она. – Пойдут вместо чайника?

– Давайте, что ли, ваши кружки, – нехотя, словно делая Жанне одолжение, процедила воспитательница.

Она взяла упакованные в картонную коробочку две очень симпатичные белые чашки, густо разрисованные синими с позолотой цветами.

– Упаковка-то какая бросовая, – скривилась она. – И полотенца от времени пожелтели. Где вы их взяли? На барахолке? Или у бабушки с антресолей вытащили?

– Да хотя бы и так!

Жанна была вне себя от возмущения. Что за вредная баба! Получила такие прекрасные подарки – и все недовольна. Полотенца легко отстирать, одна стирка, и они станут лучше новеньких. А чашкам этим и вовсе цены нет. Одной позолоты на них сколько ушло! В советское время с этим делом не скупились. Если уж серебрили или золотили посуду, то густо, от души. Не то что в наше время, когда слой толще одной молекулы хрен где найдешь.

– Старье какое-то, – продолжала брюзжать воспитательница. – Где оно у вас валялось? Такого фарфора я уже сто лет в магазинах не видела.

– Да эти кружки можно на цветмет сдать! – возмутилась Жанна. – В них позолоты на несколько сотен рублей. И вообще, не нравится, не берите, зачем же позорить? Давайте подарки назад!

Ясное дело, что назад ей никто ничего не вернул, воспитательница буркнула «спасибо», но вид у нее при этом был такой злобный, что Жанна решила побыстрее уйти сама и увести ребенка.

– Букет к празднику не забудьте купить! – донеслось ей вслед. – Надеюсь, букет у вас хотя бы не припасен на ваших антресолях?

Жанна едва сдерживала слезы. Почему жизнь так несправедлива к ней? Мало того, что все не ладится, так еще и люди попадаются сплошь злые, жадные и неблагодарные. При этом Жанне даже в голову не пришло спросить у самой себя, может, виноваты не окружающие, может, дело все в ней самой? В ее поведении? В ее отношении к людям? Нет, она об этом и думать не хотела, потому что обвинить других было куда проще и легче, чем копаться в самой себе и в итоге признаться в своих собственных совершенных ошибках.

– Мама, не плачь. Почему ты так быстро бежишь, мама?

Алина с трудом поспевала за матерью. Но Жанна не обращала внимания на дочку.

– Мама, куда мы идем?

Умненькая Алина заметила, что они идут в сторону, противоположную дому.

– Сейчас я отведу тебя к тете Оле.

– Я не хочу к ней, – тут же надулась Алина. – Она злая.

– Зато у Степы игрушек много. И почему ты говоришь, что тетя Оля злая? Она хорошая. Она моя подруга.

– Да? А почему тогда она своему дяде Диме говорит, что ты невезучая?

Жанна притормозила.

– Тетя Оля ошибается, – как можно мягче произнесла она, глядя в расстроенное лицо дочери. – Я очень везучая.