– Был. И узнал все, что хотел узнать. Я близок к разгадке, как никогда, Кондратий Ксенофонтович, – в голосе Головацкого не было ни радости, ни торжества.

– Извольте объясниться. – Буйчилов бросил короткий взгляд на часы. – Вам известен убийца?

Санки, на которых вернулся Матвей Евграфович, уже уехали прочь. Навстречу пронеслись запряженные парой лошадей низкие сани с двумя барышнями на жестком сиденье. Молодой человек в форменном кителе и фуражке, шествовавший по противоположной стороне улицы, проводил их долгим заинтересованным взглядом. Редкие кружевные снежинки, плавно кружа, оседали на булыжную мостовую у ног Головацкого. Матвей Евграфович неторопливо раскурил сигару.

– Известен, Кондратий Ксенофонтович, известен. Да-с…

– И кто же он?

– Некто Звонарев. Степан Германович. Хотя я подозреваю, любезнейший, что и имя, и фамилия у этого человека вымышленные… Этот человек принадлежит к антиправительственному кружку, организованному генералом Корниевичем и князем Рушанским. Во всяком случае, с недавних пор, я так думаю… – попыхивая сигарой, продолжил Матвей Евграфович, в то время как стоящий напротив Буйчилов, не перебивая, слушал своего собеседника. – И сейчас Звонарев занят планомерным истреблением людей, относящихся непосредственно к верхушке кружка заговорщиков. Могу предположить опять же таки, что изначально работа его должна была ограничиться гибелью генерала, а потом… Потом, видимо, этого оказалось недостаточно. Что-то нарушило планы исполнителя, и в первую очередь заказчиков…

– Заказчиков? – впервые словно бы очнулся начальник Третьего отделения. – Стало быть, и заказчики убийств имеются, Матвей Евграфович? Я вас правильно понял?

– Вне всяких сомнений, Кондратий Ксенофонтович, – спокойно ответил Головацкий. – В случае почти любого убийства есть люди, которым это убийство необходимо. Вы должны это понимать не хуже меня.

– Но мотивы! Каковы мотивы, Матвей Евграфович?

– Мотивы просты. Предотвратить заговор, к которому готовился Корниевич и иже с ним.

Мертвенная бледность покрыла и без того лишенное природного румянца лицо Буйчилова.

– Вы намекаете на то, что?..

Головацкий не дал ему закончить начатой фразы. Впрочем, начальник Третьего отделения не шибко к тому и стремился. Недосказанность в данном случае была выразительнее любых слов. Она буквально повисла в воздухе, как густой октябрьский туман.

– Именно так, Кондратий Ксенофонтович, – кивнул профессор. – Я не могу знать, кто является этим самым заказчиком… Или заказчиками. Вполне возможно, что нам и не удастся этого выяснить… А натолкнуло меня на подобную мысль как раз то, что вы сказали давеча о поступившем из охранки недвусмысленном предупреждении в ваш адрес. Не усердствовать.

– Но это значит!..

– Это значит, что делу, скорее всего, не будет дан официальный ход.

Матвей Евграфович замолчал. Он знал, что прав в собственных предположениях. Но он также знал и еще кое-что, о чем не следовало говорить начальнику Третьего отделения. Палача в любом случае необходимо было остановить. Хотя бы потому, что в списке у того значилась как минимум еще одна жертва. Женщина по имени Белла Розенталь. Головацкий в этом не сомневался. И потом… Он сам сможет спать спокойно только тогда, когда дело будет завершено. Благополучно завершено. Никаких иных вариантов для Матвея Евграфовича не существовало…

Буйчилов невыразительно крякнул, а затем в полной растерянности оглянулся зачем-то по сторонам. Вновь бросил взгляд на часы.

– Вы меня, признаться, здорово озадачили, Матвей Евграфович, – словно через силу произнес он. – С этим Звонаревым… И вообще… Дело еще не прекращено, и я… Одним словом, я обязан во всем этом разобраться… Мне нужно бежать, Матвей Евграфович, однако… Наш разговор еще не закончен. Мы вернемся к нему, полагаю…

И вновь Головацкий предпочел промолчать. По его твердому убеждению, «вернуться к разговору» позже уже не получится. Палач не станет ждать. И не станет медлить. Все непременно разрешится сегодня. Возможно, в самые ближайшие часы. Матвей Евграфович глубоко затянулся. Дым вперемешку с клубочками пара на мгновение скрыл его лицо.

– Желаю вам удачи, Кондратий Ксенофонтович.

– Спасибо.

Буйчилов резко развернулся и зашагал прочь, слегка размахивая при ходьбе правой рукой. Минуту или чуть больше Головацкий смотрел ему вслед, а затем стремительно оглянулся через плечо в тот самый момент, когда у тротуара притормозили санки, и из них ловко выскочил человек в пальто с высоко поднятым воротником и в надвинутой по самые глаза широкополой шляпе. Матвей Евграфович узнал его без особого труда. Он уже слишком долго ожидал его появления. Человек в пальто споро приблизился к профессору.

– Я наблюдал за вами со стороны, – признался он почти шепотом. – И ждал, когда он уйдет.

– Конспирация? – усмехнулся Матвей Евграфович.

– Именно так.

– У вас есть для меня что-то определенное, милейший?

– Есть. – Человек в пальто хотел было машинально взять Головацкого под локоть и немного отвести в сторону, но в последний момент передумал. – Я нашел для вас тех людей, которыми вы интересовались. Только… Один из них к настоящему моменту уже мертв.

– Профессор Шевельков. Я уже знаю. Что вы выяснили относительно двух других?

– Степан Звонарев появился в Петербурге семь месяцев назад. В то время еще под другим именем, которое мне, увы, неизвестно, но это был определенно он, – все тем же заговорщицким шепотом принялся излагать человек в пальто. – Он квартировал на Лаврова. Потом съехал оттуда. Некоторое время жил в гостинице «Сильвия», затем снова квартировал, но уже где-то в районе Исаакиевского. Точный адрес мне неизвестен. Около месяца назад Звонарев сошелся с кружком Корниевича. Причем мне доподлинно известно, что в кружок его ввел сам генерал.

– Вот как? – не удержался от восклицания Матвей Евграфович. – Забавно. Да-с…

– Забавно, – не столько осознанно, сколько машинально согласился с профессором собеседник. – И в то же время, то есть около месяца назад, Звонарев снова сменил место жительства. В настоящий момент он квартирует на Гороховой. Дом восемнадцать…

– Он и сейчас там? – моментально подобрался Головацкий.

Человек в пальто коротко кивнул:

– Там. Я сам только что приехал с Гороховой… Так сказать, лично убедился. А пока оставил вместо себя пацаненка. Приглядывать. Если Звонарев решит отлучиться, пацан последует за ним в любом направлении, а мне даст знать.

Зажатая в зубах Головацкого сигара потухла, но он, казалось, и не заметил данного обстоятельства. Все, что волновало в эту секунду Матвея Евграфовича, так это личность таинственного убийцы, на след которого ему все же удалось выйти.

– Он один? – последовал новый вопрос, обращенный к человеку в пальто. Головацкий уже принял для себя определенное решение. – Степан Германович один на Гороховой?