— Есть указание ваш допрос записать на диктофон. Вы не возражаете?

Я пожал плечами.

— По крайней мере, я поставил вас в известность. — Следователь придвинул к себе листок, на котором сверху было написано «Протокол допроса», и начал заполнять его.

Все анкетные данные были записаны. Теперь я ждал главного.

— Итак, вопрос номер один. Два года назад произошло убийство некоего гражданина Воронкова, тысяча девятьсот… — следователь назвал год рождения. — Что вам известно по этому факту?

«Ого! — подумал я. — Это что, я в роли подозреваемого или свидетеля?»

— Да я вообще этого Воронкова в глаза не видел!

— Я просил бы вас ответить на заданный вопрос, — сказал следователь строго.

— Нет, мне ничего не известно.

— А известен ли вам Виктор Князев?

— Да, конечно. Это мой клиент.

— Известен ли вам, — следователь достал из папки фотографию, — некто Алексей Михайлов?

— Алексей Михайлов тоже мой клиент.

— Хорошо. А вот этих людей, — он достал из письменного стола пачку фотографий, на которых были изображены многие члены группировки Алексея, часть из которых сидела в следственном изоляторе, часть была на воле. Практически всех их я знал.

— Вот этого вы знаете? — следователь показал на одного из телохранителей Михайлова.

— Да, знаю.

— И этого?

— И этого знаю.

— Как его зовут?

Каждый раз задавался один и тот же вопрос — имя и фамилия человека, которого я знал. Я решил, что ничего особенного в моих ответах нет. Все равно ведь знают, что я общаюсь с ними. Кроме того, то, что я знаю человека, еще ничего не означает. Я же не даю какую-то информацию.

Затем пошли другие вопросы.

— А что вы можете сказать о роде деятельности Алексея Михайлова? На какие темы вы с ним вели разговоры?

— А вот это уже является адвокатской тайной, и я, согласно Конституции, не имею права разглашать ее.

— Хорошо, — улыбнулся следователь, — в принципе нам это и не нужно. Мы и так все знаем. Но это уже не для протокола. Ну что же, подпишите, пожалуйста! — И он протянул мне бланк протокола.

Поскольку весь протокол занимали вопросы, знаю ли я такого-то человека, и мои ответы, что да, знаю, это мой клиент, я быстро проглядел написанное и ничего не заметил. Затем я взял ручку и провел черту под последней записью, чтобы после ничего нельзя было дописать. После этого я расписался.

— Что, наверное, непривычно быть в роли допрашиваемого? — улыбнулся следователь.

Я кивнул.

— Да, не так часто мы адвокатов допрашиваем. Ну что же, больше я вас не задерживаю. — Он выключил диктофон, достал кассету и положил ее в футляр, убрав все в письменный стол. — Теперь можете быть свободны.

— Секундочку, — прервал его я, — как свободен? Я же приехал по делу своего клиента, Алексея Михайлова. И я хотел бы получить разрешение на встречу с ним.

Следователь посмотрел на начальника отдела. Тот проговорил:

— А вы уже никак не можете быть его адвокатом.

— Как это не могу?

— Вы дали показания. Вы же опытный адвокат и прекрасно понимаете, что если адвокат был допрошен… — Достав Уголовный кодекс, он открыл его и стал мне зачитывать статью: — Если адвокат был допрошен по какому-либо уголовному делу в качестве свидетеля в отношении своего клиента, он уже не может быть адвокатом этого человека.

Так вот в чем соль того спектакля, который они разыграли со мной! Они просто заманили меня! Убийство Воронкова — это просто повод, начальный вопрос, отвлекающий маневр! И что это за допрос: знаете ли вы этого человека? Знаю. И это считается допросом?

— Извините, — сказал я, — но я же никаких показаний не давал. Я просто сказал, что его знаю. Это не значит, что я дал какие-то показания.

— Это вы так считаете, — проговорил начальник отдела. — А мы так не считаем. Но вы можете обжаловать это через суд, пожалуйста! Недели через три вы, может быть, и достигнете какого-либо результата.

Я прекрасно все понял. Все было рассчитано. Какое обжалование? Это будет очень долго. Таким образом, я был выведен одновременно из всех дел.

— И что же теперь получается? — спросил я. — Что я не имею допуска к тем клиентам, которые сейчас в следственном изоляторе?

— Вы все правильно поняли. Я же говорил, что вы очень опытный адвокат.

Да, ловко меня подловили!

Я вышел из прокуратуры обескураженный и расстроенный. Тут же я сел в машину и поехал в городской президиум адвокатуры. Я пробился к Резнику и сразу взял быка за рога.

— Генри Маркович, что же получается? Меня, адвоката, допросили в отношении моего клиента, поинтересовались, знаю ли я его, на что я ответил — да, знаю, это мой клиент. Теперь меня на основании этого вывели из дела! Разве они правы?

— Да, коллега, правы, — ответил Генри Маркович, улыбаясь. — Что же вы так опростоволосились? Нельзя было им давать вообще никаких показаний! Вы должны были сослаться на то, что адвоката не имеют права допрашивать. Вот тогда вы имели бы право добиваться встречи со своим клиентом. А так они правы. Конечно, можно обжаловать через суд…

Я вышел, еще больше расстроившись. Да, ловко меня поймали! Тут я неожиданно увидел своего коллегу, того самого, с которым мы вчера были в ночном клубе.

— Ну что? Как дела? — сразу же спросил он.

— Плохо. Меня допросили в качестве свидетеля по убийству человека, которого я в глаза не видел. А теперь, на основании этого допроса, я не могу быть адвокатом ни Михайлова, ни остальных ребят. Представляешь, как меня подставили?

Коллега внимательно посмотрел на меня, приблизился ко мне и тихо проговорил:

— А может быть, это и лучше? Может быть, это и есть выход, о котором ты говорил, за который платят два рубля? По существу, он получился бесплатным…

Я пожал плечами:

— Не знаю…

Я полностью потерял связь с Алексеем Михайловым и его ребятами, начал работать по другим делам. Но позже, через несколько месяцев, из средств массовой информации я узнал, что Алексея Михайлова судили сначала за организацию убийства одного коммерсанта. Потом был суд над членами группировки Михайлова, и его снова судили за убийства и за бандитизм. Все получили большие сроки. В суде я не участвовал, хотя и была попытка пригласить меня в качестве свидетеля. Но я отказался, сославшись на постановление Конституционного суда, запрещающее допрашивать адвокатов по тем делам, которые они вели.

Позже через его нового адвоката я узнал, что Алексей получил 15 лет, но его адвокат заверил, что они подадут кассационную жалобу и обязательно снизят срок наказания.