«Мы отрежем тебе голову».

Вот что сказал ему голос.

«И выложим это в интернет».

Вот что он сказал.

«Тварь черножопая».

Хасан плакал.

В тошнотворной пивнушке через дорогу подавали кое-какую еду, а беспорядочное расположение залов позволяло отыскать укромный уголок. На обед Ривер смотался так рано, что это могло быть расценено как поздний завтрак, но все в Слау-башне были настолько погружены в сегодняшнюю новость, что вряд ли кто-то обратил внимание. Ему надо было проделать кое-что не связанное с бумажной работой; он хотел знать, чем, возможно, занят сейчас Паук. Ривер загрузил ноутбук и воткнул в него флешку, тем самым, строго говоря, совершив уголовно наказуемое деяние. Но его все окончательно достало. В жизни каждого молодого человека бывают моменты, когда это представляется достаточно серьезным основанием.

По прошествии десяти минут данное основание стало представляться значительно менее серьезным.

К заказанному сэндвичу с беконом он не притронулся. Кофе был отвратителен до невозможности. Чашка с одной стороны, тарелка с другой, ноутбук по центру – он один за другим просматривал файлы, которые Сид похитила у Хобдена. Однако дело было в том, что это не могли быть те самые файлы. Если только…

– Чем занят?

Даже если бы Ривера застукали за просмотром детской порнографии, он смутился бы меньше.

– Работаю.

Сид Бейкер села напротив:

– Работать полагается на работе.

– Проголодался.

– Оно и видно. – Она покосилась на нетронутый сэндвич.

– Сид, чего тебе от меня надо?

– Подумала, что ты решил пойти и напиться.

– И?..

– Подумала, что это будет неумно.

– Что там происходит? – спросил он, закрывая ноутбук.

– Хо говорит, что показывают один и тот же закольцованный кусок.

– Я этого не заметил.

– Потому что ты не Хо. Он сказал, что продолжительность отрезка тридцать с чем-то минут, то ли семь, то ли восемь.

– Не вживую, значит.

– Но снято утром, потому что…

– Да, понятно, потому что свежая газета. Что насчет местонахождения?

– Хо говорит, не получится. Трансляция перебрасывается по цепочке с разных ай-пи-адресов по всему свету. Пока вычислишь один, они уже на тридцать адресов впереди. Но это Хо. Может, в Челтнеме докопаются.

– Слишком хитроумно для розыгрыша?

– Пока не узнаем, кто этот пацан и у кого он в руках, никакую версию исключать нельзя. Но, учитывая, что весь мир наблюдает, нам лучше пока считать, что все это взаправду.

Он откинулся на спинку стула:

– Ого! Это обнадеживает. Нам?

Она вспыхнула:

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. К тому же это не имеет никакого отношения к моему первому вопросу: что ты тут делаешь?

– Кажется, скрываюсь от мотивационного тренинга.

– Ты можешь хоть раз ответить по-человечески?

– А ты?

– Спрашивай.

– Как долго ты собирала информацию по Хобдену?

Взгляд ее изменился.

– Недолго.

– Однако достаточно долго для того, чтобы выяснить, где он завтракает.

– Это не так сложно, Ривер.

– Обычно ты меня не называешь Ривером.

– Обычно я никого не называю Ривером. Не самое распространенное имя.

– Все вопросы к моей матери. У нее случился хипповый период. Лэм тебе сказал не распространяться о задании?

– Нет, он попросил меня написать про это в блог. Можешь почитать по адресу дебильныйвопрос-точка-даунингстрит-точка-ю-кей. Моя очередь. Что тебе известно про Хобдена?

– Одно время звезда журналистики. Левак-бузотер, поправел с возрастом. Докатился до стенаний в провинциальной прессе на тему того, что все зло идет от иммигрантов, социальной поддержки и какого-то Роя Дженкинса.

– Это министр внутренних дел лейбористского правительства в шестидесятые, – голосом пай-девочки вставила Сид.

– Пятерки по истории?

– «Гугл».

– Понятно. В общем, обычное брюзжание пердуна в отставке. С той разницей, что у него была возможность озвучивать это в центральной прессе. И раз-другой-третий в качестве участника дискуссии на «Времени вопросов».

– Всяко круче, чем на вечеринке у викария в саду, – сказала она. – Короче говоря, от пламенного борца до старого брюзги за двадцать лет.

– Не он первый.

– Только у него вышло фееричней, чем у многих. А когда всплыло, что он официально состоит в рядах Британской патриотической партии, карьера разлетелась вдребезги.

– Последний оплот нации, как у них на сайте написано.

– Состоящий из тех, кто считает, что Британская национальная партия стала слишком мягкотелой.

– И тех, – добавил Ривер, обнаружив, что разговор доставляет ему удовольствие, – кто считает, что дурацкие новшества вроде политкорректности не должны препятствовать торжеству традиционных добродетелей.

– Кажется, они называли это тактикой прямого воздействия, – сказала Сид.

– «Дави чурок» они это называли, – уточнил Ривер.

– Другой бы на его месте не распространялся о своем членстве.

– Сложно, когда список членов партии выкладывают в интернет.

Они обменялись улыбками.

– И на этом, – подытожил Ривер, – его почти что блестящей карьере пришел конец.

Ему вспомнились слова деда: «Не за его убеждения, а за то, что некоторые убеждения не до́лжно афишировать, если не хочешь быть отлученным».

Всю эту информацию он за час собрал в интернете вчера вечером, по пути домой.

– Думаешь, список действительно слила Контора?

– Скорее всего, – дернул плечом Ривер. – Лэм ничего не намекал?

– Мне не полагается об этом говорить.

– Тебе и в пивняке сейчас быть не полагается, и что?

– Нет. Не намекал.

– Ты бы по-любому так ответила.

– Я понимаю, что тебе сейчас непросто. Кстати, это наш самый продолжительный разговор за все время знакомства.

Данный рекорд сегодня был побит уже дважды.

– А ты вправду читала «Эшендена»? – спросил он.

– Имеешь в виду – всего?

– Больше вопросов нет.

– Я люблю викторины. Поэтому знаю массу названий книг, которых никогда не читала. – Она перевела взгляд на ноутбук. – И все-таки чем ты тут занимаешься? Все еще читаешь свои транскрипты?