Но как бы там ни было, определенный прогресс был налицо, и это было хорошо. Разумеется, он был бы еще прогрессивней без участия Тирни, однако же и это был прогресс, а она, Тавернер, была теперь первым замом, пускай даже пересмотренная служебная иерархия и предполагала наличие нескольких первых замов, и подчиненные ее теперь круглый год трудились при свете весеннего утра, сидя в эргономичных креслах, что тоже было хорошо. Потому что теперь им приходилось работать еще и с мальчишками, садящимися в лондонское метро с бомбами в рюкзаках. Все, что помогало ее подчиненным делать свою работу, в глазах Тавернер было хорошо.

А сегодня утром им приходилось работать еще и с казнью в прямом эфире.

Ссылка появилась в блоге Би-би-си около четырех утра и сопровождалась кратким и доходчивым сообщением: «отрежем ему голову сорок восемь часов». Без знаков препинания. Лаконично. Экстремистские организации, особенно религиозные, обычно разводили беллетристику: сатанинское семя, адское пламя и так далее. В данном случае ничего подобного не было, что вызывало еще более серьезную тревогу. Будь это постановкой, без пафосных фраз не обошлось бы.

И теперь, как обычно при хорошо продуманной медийной кампании, это было на каждом экране в поле ее зрения. И более того – на каждом экране по всей стране: в квартирах и офисах, над тренажерами в спортзалах, на планшетах и смартфонах, на спинках сидений такси. И по всему миру люди, узнавая об этом в разное время дня или ночи, будут реагировать на новость так же, как в первый момент отреагировали ее подчиненные: «Не может быть, чтобы это происходило в Британии». В других частях света изуверств было предостаточно. Скажи среднестатистическому гражданину западного государства, что в Казахстане играют в поло человеческими головами, и он ответит: «Да, я что-то такое слыхал». Но даже в самых жутких бандитских трущобах британских городов людям не отрезают головы. По крайней мере, не в эфире Би-би-си.

И этого не случится, пообещала себе Тавернер. Этого просто не произойдет. Предотвращение этого станет звездным часом ее карьеры и поставит точку в конце черной главы в истории Конторы, в череде сомнительных досье и загадочных смертей. Это извлечет из опалы всех: ее саму, ее начальство и всех этих мальчишек и девчонок, работающих в оперативном управлении под ее началом, этих недооцененных трудяг, которые по зову долга первыми вставали на защиту интересов отчизны и которых, если все заканчивалось хорошо, благодарили в последнюю очередь… Не прошло и года с тех пор, как ее сотрудники обезвредили террористическую ячейку, готовившую массированный удар по столице; аресты, изъятое оружие – все это смаковалось в прессе день-два, но когда дошло до суда, то главным вопросом стало: как такое допустили? почему ячейку не выявили раньше? почему им едва не удалось осуществить задуманное?

Годовщины провалов отмечались у всех на виду; люди выходили из офисов на улицы, чтобы минутой молчания почтить память невинных жертв. Сообщения же об успехах тонули в медийной трескотне, уступая место на первых полосах скандальным подробностям из жизни звезд и предсказаниям экономических невзгод.

Тавернер сверилась с часами. Сегодня ей предстояло прочитать немало бумаг. Первая оперативная сводка вот-вот должна была лечь на стол. Тридцать секунд спустя состоится планерка в зале экстренных совещаний, менее чем через час – доклад министру, затем – летучка по медийному эмбарго. Журналисты захотят пресс-конференцию. Ввиду того что Ингрид Тирни сейчас находилась в Вашингтоне, конференцию также проведет Диана Тавернер. Тирни, кстати, будет этим очень довольна: чем больше происшествие будет ассоциироваться с Тавернер, тем лучше будет для нее, в случае если все усилия пойдут прахом и гражданину Великобритании все-таки отрежут голову в прямом телеэфире.

Но прежде чем произошло все вышеперечисленное, в дверях кабинета возникла фигура. Ник Даффи, старший Пес.

Не важно, на какой ступеньке служебной лестницы ты стоишь; как только нежданно-негаданно перед тобой появляются Псы, первая реакция – ощущение того, что ты в чем-то провинился.

– Что там?

– Кое-что, о чем вам, думаю, следует знать.

– Я занята.

– Ни секунды не сомневаюсь, шеф.

– Выкладывайте.

– Я вчера встречался с одним из наших бывших. Моди. Джед Моди.

– Его выперли после скандала с Миро Вайсом. Разве он не в Слау-башне?

– Да. И ему там не нравится.

Дверь открылась. Юнец по имени Том положил на стол Тавернер папку коричневого картона. Первая сводка. Папка выглядела неестественно тощей.

Тавернер кивнула, и Том, не проронив ни слова, вышел.

– Через тридцать секунд меня здесь не будет, – предупредила она Даффи.

– Моди рассказал мне про одну операцию.

– У него подписка о неразглашении. – Она подхватила папку. – Если он планирует болтать о своем славном прошлом, вызовите на ковер и вправьте мозги. Или воспользуйтесь услугами кого-нибудь ручного из полиции. Мне вас учить, как вам делать свою работу?

– Он имел в виду не прошлое. Сказал, что Джексон Лэм проводит операцию.

Она помолчала. Потом сказала:

– Слау-башня не занимается оперативной деятельностью.

– Именно поэтому я посчитал, что вам об этом следует знать.

Несколько секунд она смотрела поверх его плеча на стеклянную стену, за которой работали ее сотрудники. Затем перевела резкость и увидела в стекле собственное отражение. Ей было сорок девять. Стресс, напряженная работа и чертов Хронос оттоптались на ней по полной программе, и тем не менее она унаследовала отличные черты лица и обладала прекрасной фигурой. И то и другое она умела подать в лучшем виде. Сегодня на ней был темный костюм и нежно-розовая блузка, подчеркивающая оттенок ее волос по плечи. Она выглядела хорошо. Небольшое техобслуживание в перерывах между совещаниями там и тут, и к вечеру был шанс не выглядеть так, словно весь день трудилась в свином хлеву.

При условии, что не будет крупных неожиданностей.

– Что представляет собой эта операция? – спросила она.

– Я сначала подумал, что это мужик, но потом…

– Сидони Бейкер, – сказала Тавернер голосом, которым можно было резать стекло. – Джексон Лэм поручил ей наблюдение за журналистом. За Робертом Хобденом.

Ник Даффи кивнул, но было очевидно, что его утро испорчено. Одно дело – выкопать для хозяйки сахарную косточку, но обнаружить впоследствии, что хозяйка сама же эту косточку и закопала, – совсем другое.

– Да, – сказал он. – Конечно. Я просто…

Она смотрела ледяным взглядом, однако к чести Ника Даффи следовало отметить, что он не стушевался:

– Вы же сами сказали. Слау-башня не занимается оперативной работой.

– Это не операция. Это поручение.

Она практически слово в слово повторила то, что он сам вчера сказал Джеду Моди. Даффи даже слегка опешил.