А потом сквозь Зоссен хлынул поток солдат в сланцево-серых мундирах. Угостить их можно было разве что водой из колодца, и на воду местные не скупились.

А на следующее утро объявился офицер и сообщил:

– Это отличное место для укрепрайона. Мы заставим рыжиков заплатить по всем счетам! С нами силы горние! А вы, крестьяне, переселяйтесь на запад. Если вам повезет, то сможете потом вернуться.

– Но ваше сиятельство, – попытался возразить Ваддо, – ведь в таком случае деревни больше не будет!

В ответ офицер поднял жезл и упер его в лоснящуюся физиономию старосты:

– Еще одно слово, паскуда, и я тебя прикончу! – И тут же принялся отдавать приказы, целью которых было превратить Зоссен в неприступную крепость. По крайней мере, в понятии того офицера.

Но уже следующий его приказ прервал отчаянный вопль полкового кристалломанта:

– Ваша милость! Рыжики прорвали оборону на южном направлении! Если мы попытаемся окопаться здесь, по нам ударят с фланга!

– Будь они прокляты! – зарычал офицер. – Мы ведь могли удержаться здесь!

Его скулы заходили ходуном, и лежавший поблизости Гаривальд услышал скрип его зубов. Но тут плечи офицера поникли.

– Кто бы там ни командовал, только сложить голову запросто так я ему не помощник. Отступаем! Снова отступаем!

Но некоторые из его людей, не дожидаясь приказа, уже начали короткими перебежками двигаться в сторону запада. И, похоже, опыт у них в этом был немалый. Гаривальд только дивился: это ж откуда надо было тикать, чтоб так навостриться!

– Староста! – загремел офицер, и Ваддо опасливо прихромал пред его не очень ясные очи. Губы офицера брезгливо искривились: – А, это ты. Слушай сюда: если в вашей глуши вдруг найдется кристалл, закопай его поглубже. Тебя ой как не обрадует, если я расскажу, что рыжики с тобой сделают, если его найдут.

И не дожидаясь ответа, он круто развернулся и ушел. Гаривальд видел нешуточную внутреннюю борьбу, отразившуюся на лице старосты: чью сторону взять – короля Мезенцио или конунга? Или свою собственную?

– Гаривальд! – вдруг позвал Ваддо.

– Чего тебе? – проворчал крестьянин. Он заранее знал, что скажет ему этот стручок. Куда ему копать землю, убогому-то, хромому! И оказался прав.

– Возьми лопату и ступай за мной, – приказал Ваддо. – Лучше спрятать кристалл подальше. А времени у нас, почитай, и вовсе нету.

В душе желая, чтобы староста нашел кого-нибудь другого, Гаривальд отыскал где-то лопату и вскинул ее на плечо. Староста заскочил в дом (который, кстати, совсем не пострадал от бомбардировки) и тут же появился с кристаллом в руках. Затем он повел Гаривальда к одной из воронок в своем огороде.

– Закопай его на дне, – угрюмо молвил староста. – Все равно земля сейчас дыбом встала – кто там докопается!

– Ой, чтой-то мне боязно, – вздохнул Гаривальд, но все же прыгнул в воронку и принялся за работу.

Однако от старосты любой гадости следовало ожидать, и потому он копать – копал, да с оглядкой. Мало найдется крестьян в Зоссене, кто сказал бы о старосте доброе слово. Даже если придут рыжики, им тут же добрые люди про него такого нарасскажут, что ему небо с овчинку покажется! Вот только и Гаривальду тогда тоже придется ох как несладко!

Размышляя подобным горестным образом, Гаривальд зарыл кристалл, присыпал его сверху землею и полез вон из воронки. По дороге домой он украдкой выкинул лопату.

А когда он ступил на порог родного дома, в деревню вломился первый альгарвейский бегемот. Гаривальд так и застыл на пороге, глядя на зверя во все глаза. Никогда в жизни он не видел подобных чудищ – ни на картинке, ни наяву. «Ой какая зверюга! Да что ж это делается?!» Рога чудовища были окованы железом, а кольчужная попона рыжела пятнами ржавчины – видно, немало боев повидала эта скотина! Тяжелая поступь бегемота сотрясала землю, и каждый шаг отзывался звоном ржавой попоны. А еще разило от него… не то как от загнанной лошади, не то как от козла – не разберешь. Но противно.

На спине чудовища сидели четыре альгарвейца – впервые в жизни Гаривальд увидел живых альгарвейцев. А за первой тварью из леса появились еще две. А под их прикрытием потянулись пехотинцы в килтах. Песочный цвет их формы напомнил Гаривальду забегавших в деревню по зиме волков – так же жадно рыскали между домами.

Один из сидящих на бегемоте рявкнул на языке, который считал ункерлантским:

– Есть здесь ункерлянт зольдатен?

– Здеся нету! – завопили сразу со всех сторон. И многие стали усиленно тыкать в сторону запада, куда ушли полки конунга Свеммеля.

Альгарвейский солдат рассмеялся, кивнул и перевел слова крестьян своим товарищам. Те тут же расплылись в благодушной ухмылке. «Да они же с головой не дружат! Только б им этого не показать!» – пронеслось в голове Гаривальда. Но оказалось, что альгарвейцы не так уж глупы и ничего не принимают на веру. Пехотинцы, разбившись на пары, тщательно обследовали каждый дом в деревне, и если находили какую красивую молодку, то тут же лезли ей под юбку. То там, то здесь раздавались возмущенные вопли, но альгарвейцы ничего плохого себе не позволяли – так, щупали девок, и все. Убедившись, что поблизости врага нет и никто не нападет из засады, они успокоились и стали вести себя благодушно. Даже слишком благодушно для захватчиков.

Наконец наступил торжественный момент, когда в деревню въехал непогрешимый во всех отношениях альгарвейский офицер. Он вел себя настолько высокомерно, что вся ункерлантская знать удавилась бы от зависти. И ункерлантским он владел в совершенстве.

– Где староста этой вонючей задрипанной дыры, лишь по недоразумению названной деревней? – пролаял он.

Ваддо, опираясь на трость, захромал к нему навстречу.

– Я здесь, ваша милость! – дрожащим голосом возвестил он.

Альгарвеец выругался и сбил калеку с ног. И, подкрепляя свои слова пинками, добавил:

– Ты больше не пес конунга Свеммеля! Понял, нет? Ты теперь пес короля Мезенцио! И если ты хоть попробуешь шутить с нами шутки, живо станешь дохлятиной! Понял меня, нет?

И он с видимым удовольствием еще раз пнул Ваддо.

– Я все понял, ваше превосходительство! – просипел староста. – Благодарю за науку, ваше высокопревосходительство!

Глядя на это, Гаривальд прошептал Анноре:

– Выходит, нам теперь по такому закону жить.

Ладонь жены скользнула в его грубую пятерню и с неожиданной силой стиснула мужнины пальцы. И он ответил на пожатие так же крепко, но со всей нежностью и любовью.

Глядя с небес на расстилающееся под ним поле битвы, Сабрино подумал, что такой замечательный обзор пехотинцам и не снился: предел их мечтаний – застывшая карта. А здесь – все в движении. Сейчас он наблюдал, как в стане ункерлантцев готовятся к контратаке – ункеры хотели отбить Соммерду, из которой их два дня назад вышвырнула армия короля Мезенцио. Ункеры вообще проигрывали одно сражение за другим, но, видно были слишком глупы, чтобы понять, что войну они уже тоже давно проиграли. Они набирали неведомо где все новых и новых бойцов и сражались не на жизнь, а на смерть.