И когда берег встал на дыбы, когда содрогнулось дно морское, португальцев точно ветром сдуло – ветром, поднявшимся неожиданно мощно, пригнувшим верхушки пальм. Обезумевшие волны вмиг домчали шлюпки до каравелл, на которых метались ошеломленные вахтенные, готовясь к отплытию.

Ветер хлестал им в корму. Они едва успели поставить паруса – остров буквально вытолкнул их из своего теплого моря. И воцарилась тишина, по крайней мере, так показалось мне после буйства невиданной стихии.

Баюн, распластавшийся на песке, медленно встал и отряхнулся, взирая на меня как бы с опаской.

– Уже все? – уточнил он и закашлялся, отплевываясь.

– Все, – хрипло подтвердил я и тоже закашлялся, отплевываясь. Песку у меня в шерсти застряло пуда три. На языке примерно столько же.

Паруса каравелл уже исчезали в пронзительной синей дали.

– Спасибо, Чудо.

– Не за что. Идем, посмотрим, чего там Платон и Рудя притихли…

Все случившееся в тот день на берегу имело для меня большое значение. Во-первых, это была первая, если не считать авантюры Отто Цвейхорна, серьезная попытка проникновения людей на остров Радуги. Во-вторых, это было свидетельство того, что Заллус, хоть и наврал мне, но не во всем…

Не иначе как Рудю укусила какая-то португальская муха, завезенная каравеллами. Не поручусь, что именно из недавних событий так сильно повлияло на него, но когда мы полдничали под навесом во дворе терема и Платон нахваливал нас с Баюном, саксонец сидел тихо, а потом вдруг напустился на кота:

– Ты не имейт прав так поступайт.

– О чем ты, Отто?

– Ты сделаль нехорош. Ты говориль с португальцы так, будто ты есть Бог.

– Ну вот еще! С чего бы я, нормальный волшебный кот, стал претендовать на чужого бога? Мы, баюны, поклоняемся природе, для нас даже язычество – это чистой воды аллегория.

– Ты обманивайт! Ты показаль свой истин лицо! – патетически загремел фатерляндец. – Ты говориль об основы христианский вера! Язычник не иметь прав…

– Рудя, выпей чего-нибудь холодного, остынь, – насупившись, посоветовал кот.

– Я есть Рудольф!

– Ну и прекрасно! Только я не пойму, с чего такие наезды, в натуре?

Это он от меня нахватался. Честное слово, я не собирался никого учить современному лексикону! Пускай этим занимаются все герои книг – я, кстати, никогда не понимал их страсти засорять речь других эпох и пространств. Персонажи ранней фантастической традиции привносили в иномиры то, чем гордилась их родина – прогрессивное мышление, технические новшества. А литературный герой нашего времени привносит только собственный дурной вкус. Он обучает «дикарей» слегка приблатненному лексикону, подобно тому как детсадовец, разузнавший нехорошее слово, делится им со сверстниками. Замусоренная речь – единственный багаж, который он берет с собой в фантастическое путешествие. Больше ему нечем гордиться, больше нечем представить в гостях свою эпоху…

Хотя, наверное, я немного утрирую. Надеюсь, что утрирую.

И вообще, чья бы корова мычала…

Но я уже говорил, что Баюн – страстный филолог. Он обожает разбираться в средствах художественной выразительности и стремится постичь все, что услышит хотя бы краем своего вечно навостренного уха. Жутковато делается при мысли, что он кому-нибудь потом споет, например, об Илье Муромце, уснастив былину моими «неологизмами».

– Я есть фатерляндец, честний католик, и я невмочь терпеть такой обращений с брат-христиан!

Кот аж подпрыгнул:

– А что, по-твоему, я должен был делать? И почему, любопытно, ты сам не сделал чего-то получше?

– Рудольфий, наш Баюн просто обратился к пришлецам с теми словами, которые они могли понять, – вмешался Платон.

– И все равно, – прибег Рудя к самому несокрушимому аргументу.

– Платон прав, – согласился я. – Ничего другого португальцы бы и слушать не стали. А если ты считаешь, что я должен был методично отрывать всем головы, то почему не вышел и не помог? Тебя, дружище, уж не сердись, просто клинит от безделья…

Рудя покраснел и вдруг заявил:

– Тебе я теперь тоже не верить. Ты говориль, что не мочь колдовайт. А ты колдун!

– Нет, храбрый рыцарь, он всего лишь чудовище, – прозвучало рядом. – А вот я – колдун.

Сколько раз я рисовал в воображении нашу встречу! Казалось, только промелькни он в поле зрения – наброшусь, аки коршун на цыпленка, за глотку ухвачу, вцеплюсь мертвой хваткой – а там по обстоятельствам. Даже песню сочинил: «Ох, я его…».

Однако вот он пришел – а я не сорвался с места, не набросился, не схватил. Даже не привстал. Мои ребята тоже.

Заллус сидел на завалинке. Все в том же звездчатом облачении, с лицом решительно-безмятежным.

– Просто случилось то, чего и следовало ожидать, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Возникла ситуация, когда часть магии острова, воплощенная в браслете, подчинилась Хранителю. Это означает, что Хранитель действительно готов защищать свой новый дом.

– Ты что, наблюдал за мной все это время? – спросил я, подразумевая сегодняшний день, но Заллус, видимо, понял по-своему.

– Если тебе нравится так думать…

– Совсем не нравится!

– Тогда не думай… – Он обезоруживающе улыбнулся и обвел нас взглядом. – Баюн! Любопытно видеть тебя здесь.

– Буду очень признателен, если ты не предпримешь попытки вернуть меня Черномору, – сказал кот. – Возможно, я не смогу этому воспрепятствовать, но считаю своим долгом предупредить, что буду царапаться и кусаться.

– Ни в коем случае! Это ваши с Черномором дела. Но если не секрет, что вы не поделили?

В голосе Баюна проскользнула горечь:

– Я думаю, ты знаешь, каких взглядов придерживается Черномор на проблему отношений между колдунами и говорящими котами? Скажи, если бы кто-то относился так же к тебе – ты бы счел, что все между вами… поделено справедливо?

– Ко мне относиться подобным образом не может никто. Это невозможно, а значит, не заслуживает обсуждения, – ответил колдун. – Но я тебя понимаю. Что ж, повторяю, это ваши с ним дела. Чудовище, представь мне своих сожителей.

– Эй, выбирай слова! – вспылил я. Меня не поняли – очевидно, в этом времени слово не имело оскорбительного значения. – Это мои товарищи по несчастью.

– По какому несчастью? – искренне изумился Заллус.

– Они, как и я, не могут выбраться с острова.

– Почему не могут? Ах, ну да… Вы плавали вместе? Чудовище, выход закрыт только для тебя. – Краем глаза я увидел, как переглядываются мои ребята. Заллус не удержался от смеха. – А чему вы, собственно, удивляетесь? По-моему, это достаточно разумно. Так что же, чудовище, представь мне своих… товарищей по заблуждениям.