– Я решиль: пока с остров не уберусь, ни капли в рот.

– Так ведь уже почти выбрался!

– «Почти» не считается. Не уговаривай, я клятва даль! И я дольжен хранить трезвий голёва. Что, если кольдун обманывайт нас, и его кольца не носят, а губят?

– Тогда бы, Отто, Заллус не стал придумывать сложностей с уговором.

– А ведь Чудо говорил, если кольцо с мизинца на мизинец перекинуть, обратно вернешься? – вспомнил Платон. – Так ты на днях-то и заскочи к нам, успокой, расскажи, как до дому добрался.

– Да, я буду заскочить! Я буду все-все рассказайт… Когда вернусь до дом, я випью вино – за ваш здоровий! – вдруг провозгласил он, задорно хлопнув ладонью по столу. И потянулся к мандолине.

А его, кажется, и без вина повело…

Ладно, тут особенно рассказывать нечего. Славно посидели. Сытно ели, вкусно пили, душевно говорили. Пели и даже плясали под гусли-самогуды. Так-то они кого угодно вусмерть утанцуют, но на Баюна их магия воздействие имела слабое, и когда перед глазами у нас уже темнело, кто-нибудь просил его лечь на струны, музыка смолкала, и мы вновь садились за стол.

Рудя расшалился до того, что среди ночи предложил: еще одну – и по русалкам. Едва урезонили…

Наутро встали поздно, мучимые похмельным синдромом. То есть всерьез болеть после самобранкиных вин невозможно, однако последствия сказывались. Один только Рудя, по-прежнему переполненный энергией, поднялся ни свет, ни заря, носился по терему, собираясь в путь-дорогу. Потом еще о нас позаботился, выпросил у самобранки холодного пивка.

Завтрак прошел в атмосфере расслабленной, тихой и дружелюбной. Как всякий нормальный человек, единственный здоровый среди похмельных, Рудя преисполнился чувства собственного достоинства и воли страху уже не давал.

Провожали, конечно, хором, наперебой желая доброго пути.

– Скатертью дорожка дальняя!

– Господи благослови…

– Ну бывай! Да не запамятуй, что обещал заглянуть, проведать…

Рудя приоделся франтом, в лучшую одежку, Черномором привезенную. Остальное в мешок утолкал. Меч подвесил к поясу, а щит на руку нацепил.

– Данке шон, спасибо, – отвечал он и всех называл «мейн либе фройнде». Уронил слезу и в какую-то минуту даже стал похож не на рыцаря, а на бюргера. Но потом встряхнулся, взял себя в руки и, выдохнув «Не поминайте лихом», надел кольцо.

Пых! Сверкнула вспышка, и фигура саксонца исчезла. По комнате разлился запах озона.

Мы остались на острове втроем.

За несколько следующих дней на Радуге побывали еще двое купцов со змеистыми ярлыками. Оба были англичанами и, в подтверждение моих догадок, яростными патриотами. Они привезли три старинные рукописи, несколько древних костяных статуэток, от которых Баюн даже шарахнулся – таким количеством магической энергии были они напитаны, и бриллиант чистой воды размером в полкулака, наверняка крупнейший в мире. А взамен брали все те же магнитные стрелки, самобранки и погодные браслеты. Кто они после этого, как не патриоты? И о магическом оружии просили оба, особенно настойчив был второй, Джек Садденли, негоциант, нигде не аккредитованный, но, судя по состоянию кораблей, заметно более преуспевающий, нежели Гуилкрафт.

– Мне необходимо волшебное оружие. Я готов на любые, самые рискованные предприятия, я готов проникнуть даже в пекло и выкрасть там любимый трезубец сатаны, но мне нужно волшебное оружие. Обстоятельства таковы, что только волшебное оружие сегодня требуется сильным мира сего. Только волшебное оружие возвысит честного негоцианта и даст ему преимущества, достойные сотрудника великого Заллуса, – твердил он, бесстрашно взирая на мою хмурую физиономию.

Еще бы не хмурую – вот этак, не слушая возражений, он долдонил уже почти час.

– Говорю же тебе: Заллус отказывает…

– Ты уверен в этом, Чудо-юдо? Уверен, что не перепутал волю великого колдуна? Клянусь, только с размерами его величия может сравниться сегодняшняя потребность сильных мира сего в волшебном оружии…

– Нет! Я не ошибаюсь! Если хочешь знать, у меня имеется даже письменное распоряжение – показать?

Садденли пожал плечами:

– Мне все равно не доводилось видеть почерк великого Заллуса, и я не смогу удостовериться в том, что запрет начертан именно его рукой. И, клянусь именем моего святого заступника, мне кажется странным, что столь великий чародей отказывает честному негоцианту в просьбе, соразмерной с его величием…

Я наклонился (мы стояли в шлюпке), зачерпнул воды и побрызгал на разогретое жарким солнцем темя. На понт берет Заллуса, понял я. Безыскусно берет на понт. Рассчитывает, что я передам разговор слово в слово, и великий Заллус немедленно побежит доказывать свое величие соразмерной услугой. Искупаться бы сейчас…

– Слушай, а ты сам когда с ним в последний раз встречался?

– Я? Но… мы не встречаемся с Заллусом, – опешил честный негоциант Садденли, одним этим местоимением подтверждая и то мое предположение, что все «змеистые» купцы прекрасно знакомы друг с другом и образуют некий род торгового союза. – Мы общаемся с ним через посредника.

– А кто посредник?

– Призрак достойного сэра Лайтсворда, который двести лет назад пал в неравной борьбе с шотландскими дьяволами, но по-прежнему беспорочно служит английской короне.

– Хм. Наверное, не очень удобный способ общения, а?

– Не говори так, Чудо-юдо. Только благородному призраку мы можем доверить переговоры с приспешником сатаны. Сэр Лайтсворд и при жизни был исключительно честен, а теперь он не позволяет могущественному колдуну Заллусу обманывать нас чарами и наваждениями. Хотя отчасти ты прав, монстр. Очень много времени уходит на то, чтобы посетить пустующий ныне замок Лайтсворда, получить указания насчет требуемой платы и советы достопочтенного призрака, раздобыть нужные вещи, потом отвезти их на остров… Хлопотно.

– Сочувствую. Только что ж вы через призрака оружие не попросите?

– Но это сэр Лайтсворд и посоветовал обратиться к тебе. Он сказал: нынче Хранитель сменился, ликом страшнее предыдущих, а умом… – негоциант замялся, но быстро совладал с собой, – не столь коварен. Сказал, попробуйте на него… повлиять.

Информационный обмен на уровне каменного века… Хотя удивляет, что какой-то совершенно посторонний призрак осведомлен о делах острова. Конечно, он и должен общаться с Заллусом, только так можно объяснить странности его торговой схемы. Но вряд ли колдун заинтересован в том, чтобы представить меня идиотом. Грозным – да, ужасным – сколько угодно, но простаком?

Скрывалось в словах негоцианта еще что-то интересное, но в тот момент я не стал ломать голову.

– На меня влиять бесполезно, мне лишние проблемы ни к чему. Пускай этот ваш призрак переговорит с Заллусом как положено, а у меня указания четкие.