Ну или хотя бы спокойно, без потрясений пережить этот день.

Но и эта малость мне не доступна.

Едва я захожу в кабинет бухгалтерии и здороваюсь с Марьей Ивановной, как в дверь просовывается довольное лицо менеджера Татьяны и сообщает мне ласковым голосом, насквозь пропитанным ядом злорадства:

— Фрол Константинович приказал, чтобы ты зашла к нему в кабинет.

— Хорошо, — я ставлю сумку на стол, включаю компьютер.

— Немедленно, — отчеканивает девушка, не пытаясь скрыть торжество в глазах. — Ты и так такое здесь вчера устроила, что тянуть дальше некуда!

Понятия не имею, о чем она. Но просмотр фотосессий оставляет свой отпечаток. Единственная мысль, которая меня посещает — кто-то снял вчера вечером, как Фрол и Макар избавлялись в моем кабинете от верхней одежды, а теперь этот «кто-то» нагло пытается выдать увиденное за стриптиз, шантажирует руководство, а в качестве счета, куда скинуть деньги, подсунул номер моей банковской карты.

Нет, вряд ли, конечно, я разбогатею на радость любимого брата, но в кабинет руководства все же иду.

***

Марья Ивановна порывается составить мне компанию, чтобы было легче отстоять бухгалтерию, но я не хочу, чтобы ей влетело вместе со мной. В качестве моральной поддержки она вскрывает новую коробку конфет и обещает не начинать есть до моего возвращения.

А в кабинете директора многолюдно — здесь и Петр, наш логист, и Инна, другой наш менеджер, ну и Танечка, которая оббежала меня. Все сидят за столом и грозно посматривают на дверь.

Вернее, сначала посматривали грозно на дверь, а потом, когда я вошла, — на меня.

Логисту немного не по себе — опускает взгляд вниз и ерзает на стуле. Танечка, завидев меня, приосанивается, поправляет рюшу на кофточке. Инга усиленно читает какие-то записи, которые принесла с собой. Руководство невозмутимо.

— Присаживайтесь, — предлагает мне Фрол.

Таким образом, я оказываюсь напротив троих обвинителей, потому что они сидят по одну сторону стола, друг за дружкой, а я — напротив. Взгляд Танечки прожигает, но я поворачиваюсь к директору — он ведь вызывал меня, не она.

Мне кажется, ее это задевает сильнее, чем то, что я не торопилась прийти на «разборки».

Фрол окидывает собравшихся спокойным, нечитаемым взглядом. И я поражаюсь: в нем видно ровное отношение абсолютно ко всем. Никто бы не догадался, что этот мужчина вчера распахивал передом мной дверь своего черного внедорожника и что он остановился у кафе лишь для того, чтобы купить для меня кофе, который я так хотела. Никто бы не догадался, что однажды мы целовались.

И, надеюсь, никто не догадается, как сильно мне хочется подсесть к нему чуточку ближе, чтобы черпнуть у него уверенности. И как сильно мне хочется хоть на минуту вернуть вечер вчерашнего дня…

Обстановка в кабинете напряжена, недружелюбные взгляды заставляют нервничать, и трудно представить, как бы я чувствовала себя, если бы держалась за эту работу.

А так… неприятно, противно, тянет поднять за шкирку как минимум Танечку и выставить вон.

Бедняга, не может выбрать, чего ей хочется больше — то ли деморализовать меня, то ли продолжать пожирать глазами новое руководство. Желание выставить Танечку за дверь усиливается другим — оторвать с ее кофточке жабо и все рюши. Но тогда станет видна ее шея, а у девушки и без того катастрофически мало ткани на теле.

Мы встречаемся с Танечкой взглядом, она прищуривается, готовясь к атаке, и на выдохе принимается тараторить:

— Вчера из-за твоей плохой работы…

— Стоп, — прерывает ее Фрол.

Смотрю на Танечку озадаченно — столько эмоций, экспрессии! Честно говоря, понятия не имела, что я завожу ее так быстро и явно сильнее мужчин.

— Ольга, — руководство переводит взгляд от «полузадушенной» собственным ядом Танечки на меня. — От коллектива поступила жалоба. Вчера в накладных вы сделали три ошибки, неверно указали количество бутылей. Следовательно, отгрузить и доставить товар не смогли.

Я киваю, принимая информацию к сведению. С учетом моего вчерашнего состояния, удивительно другое — как мало я сделала ошибок! Но тех, кто сидит напротив меня, это совсем не волнует. Логист так же старательно отводит глаза, Инга просматривает какие-то записи, а Танечка начинает голосить, что это любимые, можно сказать, лучшие ее оптовые клиенты, теперь они обидятся, упадут продажи, ее лишат премии, и все из-за меня! Она не сможет выполнить план, а так хотела, так старалась!

— Где эти накладные? — успеваю вставить я между стенаниями.

Логист молча передает документы. Рассматриваю. Протираю глаза — так же театрально, как Танечка, чтобы сравнили наши таланты, раз тут кастинг на шоу. А потом перевожу взгляд на своего обвинителя.

Жду. Может, сама поймет, как это глупо выглядит? Нет, не кается.

— Один бутыль, два, и еще раз два, — перечисляю я цифры, прикидываю, что ошибиться могла максимум на один бутыль в каждой накладной, и не могу удержать ухмылки. — Если это лучшие оптовые клиенты у наших менеджеров, удивляюсь, с каких средств можно рассчитать премиальные.

— Я с этими клиентами давно работаю! — заходит с другой стороны Танечка. — А тут мы их из-за тебя подвели!

— Если ты с ними давно работаешь, у вас наверняка должен быть налажен контакт, — говорю я. — Будь так, ты могла спокойно созвониться с ними и объяснить, что сегодня вода приедет без документов. Документы мы бы передали при следующей поставке.

— Нет, это…

— Так мы не раз уже делали, — перевожу взгляд на логиста, — когда накладные потерял экспедитор, когда их случайно порвал водитель, когда куда-то не туда положил учетчик, когда другой менеджер, — перевожу взгляд на Ингу, — забыл сказать о заказе вечером и вспомнил о нем только утром, срочно позвонив на мобильный логиста.

Вздохи и выдохи Танечки такие громкие и тяжелые, что заглушают тихий смешок руководства. Видимо, от скуки Фрол достает блокнот и принимается в нем что-то неспешно чертить.

— Так мы делали всегда, — говорю я, — когда клиент для менеджера и компании действительно имел какое-то значение. И не отвлекали директора. Не заставляли логиста бросать все свои дела и мчаться в офис вместо того, чтобы решить эту проблему. Но если на этот раз вы посчитали иначе…

— Это твоя ошибка! — не найдя логичного ответа, Танечка снова прибегает к тактике обвинения.

Признаю.

Спорить не буду, оправдываться не собираюсь.

Накатывает такая апатия и пофигизм, что хочется оставить этих милых людей и дальше спокойно грестись в этом милом болоте, которое они любят куда больше чистой воды.

И вдруг я замечаю, что блокнот, в котором Фрол еще секунду назад что-то чертил, оказывается на краю его стола, максимально близко ко мне. Машинально бросаю взгляд на верхний листок и читаю короткую фразу: «Начни. Я продолжу».