— Увы, не могу похвалиться тем же. — Яковизий не собирался дать какому-то иностранцу превзойти себя в вежливости. — Но я абсолютно уверен, что посланник вашего хагана не может не быть человеком выдающимся.

— Вы слишком добры к человеку, которого видите впервые, — промурлыкал Лексо и перевел взгляд на Криспа. — А вы, юноша, стало быть, спафарий Яковизия? И куда, позвольте узнать, вы направляете его клинок?

Улыбка Лексо была ласковой, но Крисп все равно дернулся как ужаленный. На мгновение его одолело неистовое желание размазать по полу этого хатриша, даром что тот был раза в два старше и значительно тяжелее, хотя и ниже на несколько дюймов. Но месяцы жизни у Яковизия научили Криспа, что игру не всегда выигрывают кулаками. Изо всех сил стараясь сохранить бесстрастное выражение, он ответил, глядя Лексо прямо в глаза:

— Против его врагов и врагов Автократора.

— Ваши чувства делают вам честь, — вкрадчиво проговорил Лексо.

И снова обернулся к Яковизию:

— Ну, почтенный господин, и как вы предлагаете решить вопрос, над которым мы с глубокоуважаемым Сисиннием бьемся уже несколько месяцев?

— Я предлагаю не биться, а обратиться к фактам. — Яковизий склонился вперед, отбросив этикет, как поношенный плащ. И тронул пачку документов, переданную ему эпархом. — А факты — вот они, причем неоспоримые. У меня здесь копии всех документов, касающихся границы между Видессом и Хатришем за все время существования оного в качестве государства, а не простой орды кочевников-бандитов, слишком невежественных для того, чтобы подписывать договоры, и слишком вероломных, чтобы им можно было доверять. Последняя черта, похоже, вам присуща до сих пор.

Крисп ожидал, что Лексо взорвется, но хатриш продолжал безмятежно улыбаться.

— О ваших очаровательных манерах я тоже наслышан, — сказал он ровным тоном.

Но если оскорбления отскакивали от хатриша, как горох, то в точности так же отскакивала от Яковизия ирония.

— Меня не волнует, о чем вы наслышаны, господин Лексо. Я слышал — и в документах об этом сказано четко и ясно, — что граница между нашими странами проходит по реке Аккилеону, а не Мнизову, как вы утверждаете. Какое право вы имеете им не верить?

— У моего народа долгая память, — сказал Лексо. Яковизий фыркнул. Лексо, не обращая на него внимания, продолжал:

— Память — она как листва. Листья опадают в лесах нашего сознания, и мы бредем, разгребая их кучи.

Яковизий фыркнул снова, теперь уже громче:

— Потрясающе! Вот уж не думал я, что Гумуш в наши дни посылает говорить за себя поэтов. Мне казалось, их пренебрежение к истине делает их непригодными для дипломатических миссий.

— Вы мне льстите. Какой из меня поэт? — сказал Лексо. — Если хотите настоящей поэзии, могу почитать вам народные баллады нашего племени.

Он начал декламировать, то на шепелявом видесском, то переходя на язык, напомнивший Криспу язык кубратов. Он кивнул, вспомнив, что предки и хатришей, и кубратов в незапамятные времена вышли из Пардрайянских степей.

— Я могу продолжать и дальше в том же духе, — сказал Лексо, продолжив некоторое время в том же духе, — но, надеюсь, суть вы уловили: что великий поход Балбада, сына Бадбала, прогнал всех видессиан за реку Мнизов. Поэтому утверждение Хатриша, что южная граница проходит по Мнизову, совершенно справедливо.

— Но ни дед Гумуша, ни его отец об этом не вспоминали, — заметил Яковизий, нимало не тронутый красноречием оппонента. — Если положить на чаши весов подписанные ими договоры и ваши баллады, договоры повесомее будут.

— Человеку не дано судить о том, что весомее, как не дано ему постичь Равновесие между Фосом и Скотосом в этом мире, — ответствовал Лексо. — Вес имеют и баллады, и договоры; именно этого не хочет ни понять, ни признать ваш Сисинний.

— «Весовщикам» одна дорога — к Скотосу во льды, как говорят у нас в Видессе, — сказал Яковизий. — Поэтому я буду признателен, если вы не станете приводить свои восточные ереси в качестве аргументов серьезного спора. Как Фос победит Скотоса в конце концов, так наша граница пройдет по своему законному месту, то бишь по реке Аккилеон.

— Если моя религия — ересь для вас, то это имеет и обратную силу. — Теперь, когда задели его веру, Лексо утратил свою отрешенную насмешливость. В голосе его прорезались резкие нотки. — Я должен также подчеркнуть, что на землях меж Мнизовом и Аккилеоном пастухов-хатришей не меньше, чем землепашцев-видессиан. Поэтому концепция Равновесия вполне уместна.

— Подкиньте прецедент на весы своего проклятого Равновесия, — предложил Яковизий, — и он в любом суде мгновенно потянет вниз чашу истины, то есть Видесса.

— Баллада о Балбаде, сыне Бадбала, насколько я могу судить… — На сей раз ирония была настолько откровенной, что Яковизий невольно насупился. — …прецедент гораздо более древний, нежели пачка заплесневелого пергамента, на который вы ссылаетесь.

— Эта баллада — ложь! — рявкнул Яковизий.

— Нет, господин, не ложь! — Гневный взгляд Яковизия скрестился с таким же гневным взглядом Лексо. Будь у них мечи, они наверняка пустили бы их в ход.

Захваченные своим поединком, оба дипломата напрочь позабыли о Криспе и с изумлением воззрились на него, услыхав его вопрос:

— А прецедент тем весомее, чем он древнее?

«Да!» — выпалил Лексо одновременно с Яковизием, выпалившим:

«Нет!».

— Но если да, — продолжал Крисп, — разве Видесс не может потребовать себе весь Хатриш? Ведь он входил в состав империи задолго до того, как там появились предки хатришей.

«Это совсем не одно и то же…» — начал было Лексо, в то время как у Яковизия вырвалось: «Клянусь благим богом, так мы мо…»

Он тоже осекся по полуслове. Смущенное выражение совершенно не шло к острым чертам Яковизия, но именно оно сейчас было написано у него на лице.

— Думаю, мы немного погорячились, — сказал он гораздо более спокойно, чем раньше.

— Возможно, — согласился Лексо. — Похоже, нам нужно поблагодарить вашего спафария за то, что он привел нас в чувство. — Хатриш поклонился Криспу. — Я также должен попросить у вас прощения, юноша. Теперь я вижу, что вы здесь не просто для мебели. От вас есть какая-то польза.

— Само собой, есть!

Слова Яковизия были бы приятнее Криспу, не прозвучи в них такое неприкрытое удивление.

— Если вы отложите в сторону свою пачку с документами, почтенный господин, — вздохнул Лексо, — я не стану больше читать вам баллады.

— Что ж, ладно. — Яковизий шел на уступки редко и неохотно. — Но тогда мне нужно найти какие-то другие доводы, чтобы убедить вас, что те пастухи, о которых вы упоминали, должны уйти за Аккилеон, ибо там их законное место.

— Это мне нравится. — Судя по тону, Лексо это совершенно не нравилось. — А почему бы не уйти вашим крестьянам?