Ему справедливо заметили, что тридцатилетним ребенком не очень-то поруководишь.

— У кого не получается, а у меня!.. Я Сеньку держу — во! — показал Олег Арсеньевич кулак.

Он был именинником, ему не стали возражать, хотя все знали печальную историю ранней Сенькиной женитьбы.

— Олег, — попеняла Полина Сергеевна позже, через несколько дней, когда алкогольная интоксикация и угрызения совести покинули мужа, — с возрастом у тебя в речах появляется сентиментальный пафос и, извини, чванливое бахвальство.

Олег Арсеньевич ответил после паузы и с хмурой тоской:

— Полинька! Если бы ты знала, сколько раз мне приходилось уступать ничтожествам, выполнять их распоряжения, потом они про свои распоряжения забывали и требовали отчета по несуществующим приказам. Могу я раз в год…

— Можешь! Обязательно можешь! Даже обязан!

— Ты у меня самая лучшая.

— Просто я тебя люблю.

То, чего долго ждешь, все равно происходит неожиданно. И твое «наконец-то» звучит как полный синоним «неужели?».

Они ужинали. Бабушка жаловалась на внука, призывала отца и дедушку повлиять на Эмку, который постоянно все терял: тетради, учебники, варежки, спортивную форму, а уж ручек, фломастеров и карандашей — без счета посеял.

— Будем штрафовать, — предложил дедушка. — Или наказывать щелбанами. За потерянную ручку — один щелбан, за варежку — три.

— Я с вами серьезно разговариваю! — возмутилась Полина Сергеевна. — Сенька, что ты молчишь?

— Я не молчу, я сейчас скажу. Эмка, как ты относишься к тому, что мы с Лейкой поженимся?

Полина Сергеевна уронила вилку, Олег Арсеньевич подавился куском хлеба. Эмка нисколько не удивился.

— А тогда я поженюсь на Тайке, ладно?

— Не ладно! Во-первых, ты еще маленький, а во-вторых, Тайка станет твоей сестрой, а на сестрах не женятся. Мама, папа?

— Наконец-то! — хрипло прокашлялся Олег Арсеньевич.

— Неужели? — радостно улыбнулась Полина Сергеевна.

Сеня и Лея пышной свадьбы устраивать не захотели. На регистрации присутствовали только родители и дети. Полина Сергеевна и Ольга Владимировна не могли сдержать слез. Глядя на бабушек, захлюпала носом и Тайка. Эмка знал, что событие радостное, но раз все плачут, остаться в стороне не мог, и его голос, конечно, должен был быть самым громким. Он зарыдал натужно и притворно. Накануне он видел в кино голосящую женщину, бабушка объяснила про плакальщиц, которые были раньше на Руси.

— Ой-ё-ё-ёй! — вопил Эмка. — На кого ж ты нас покинул?

Лея и Сенька стояли к ним спиной у стола регистратора. Лея испуганно оглянулась, у Сеньки от смеха задрожали плечи.

— Что это они? — оторопела регистратор.

— Не обращайте внимания, — ответил Сеня. — Где нам расписаться?

Потом был обед в ресторане, и все очень сожалели, что отказались от видеосъемки в загсе — запись процедуры заняла бы в семейном архиве почетное место.

Коллеги по работе, узнав, что Сенька и Лея поженились, категорично потребовали, чтобы эти тихушники-партизаны устроили банкет. Молодым подарили квадроцикл.

Сенька обожал это средство передвижения, сыну купил детский квадроцикл, «квадрик», как его ласково называл Эмка. Они носились по лесным просекам вокруг дачи, приезжали усталые от восторга, недоступного Лее и Тайке, которые попробовали, напугались и в дальнейшем отказывались от этих аттракционов на четырех колесах. Полина Сергеевна сказала, что села бы за руль квадроцикла, только если бы получила сообщение о надвигающейся межгалактической войне и нужно было срочно донести до человечества весть о грядущей катастрофе космических масштабов. Олег Арсеньевич несколько раз совершал броски по окрестностям с сыном и внуком, но потом благоразумно ссылался на нерв в позвоночнике, который от тряской езды защемлялся до невозможности. Если бы не нерв, то он, конечно, показал бы Эмке и Сеньке, как надо тормозить на поворотах.

Черновой ремонт в Сенькиной квартире подходил к концу, но в связи с женитьбой изменилась концепция жилья. Пришлось ломать стены, чтобы выгородить комнату для Ольги Владимировны и две детские.

— Для люльки место предусмотрите, — наставлял Олег Арсеньевич. — Вы же не остановитесь на достигнутом? Еще родите?

— Мы над этим работаем, — отвечал Сенька.

— Теоретически? — подтрунивал отец. — Пора бы перейти к практике. Бери пример с Зафара.

Зафар окончательно прижился на даче, не покидал ее и зимой. Каждую осень летал на месяц домой, получив вперед деньги и подарки от Полины Сергеевны для его многочисленного семейства. Возвращался, а через некоторое время приходило сообщение, что жена Зафара беременна.

— Он хорошо умеет делать только детей, — бурчал Олег Арсеньевич.

— Ты несправедлив, — возражала Полина Сергеевна. — Чему-то он научился.

— Третий шуруповерт сломал! Нет, он все-таки идиот!

— Это уже наш идиот.

Сеньку и Лею называли блуждающими молодоженами, потому что они ночевали то у нее, то у него, то на даче, с которой все-таки далековато было ездить в офис. Ремонт, особенно отделочные работы, требовал постоянного внимания и присутствия. Как Сенька ни подгонял строителей, ремонт и обустройство растянулись на год.

Олега Арсеньевича удивляло спокойствие, с каким жена относилась к предстоящей разлуке с внуком. Сам дедушка не мог себе представить, что придет в дом, где не будет носиться, стоять на ушах, устраивать представления, трепать нервы маленький деспот.

— Ты устала, Полинька? — спрашивал Олег Арсеньевич.

— Дети должны жить с родителями, а бабушки с дедушками — это бонус. Конечно, я устала.

Это была полуправда. Полина Сергеевна никому не рассказывала, что ее здоровье серьезно пошатнулось, что снова появилась опухоль и прогноз неутешительный. Хотя онколог настаивал на лечении, Полина Сергеевна знала, что второго чуда не будет. У нее не было страха смерти, но страх умирать долго, мучительно, некрасиво, на глазах у страдающих от бессилия родных и любимых, — этот страх был отчаянным.

Через полгода после свадьбы Сенька и Лея сообщили, что у них будет ребенок, девочка, и они хотят назвать ее Полинькой.

Полина Сергеевна запротестовала:

— У человека должно быть собственное имя! Имя собственное, понятно?! Называть кого-то в честь кого-то все равно что лишать человека его права на личное имя. Что у нас будет? Полинька Большая и Полинька Маленькая? Я не хочу быть Большой! А внучке что, вечно быть Маленькой?

«Совсем не вечно, возможно, и не долго», — мысленно возразила она себе.

— Вообще-то человек не сам выбирает имя, — напомнил Сенька. — Его дают родители. Это наше право.