Полина Сергеевна взяла телефон, стала звонить сыну. Он долго не отвечал, она упорно звонила. Наконец ответил.

— У Эмки есть кровь, открытые раны? — спросила Полина Сергеевна.

— Нет.

— Он в сознании?

— Нет. Кажется, он потерял зрение.

— Если он без сознания, как ты можешь говорить о потере зрения?

— Он очнулся на минуту, сказал, что все темно.

— Переломы?

— Да, кажется. Ручки и ножки, — всхлипнул Сенька.

Он говорил тяжело, задыхаясь.

— На голове… на голове есть вмятины? Спина… Впрочем, сейчас не это… Сосредоточься и скажи мне точное место, куда ты выйдешь, куда может проехать «скорая».

— Угол дороги, что идет за крайними участками, и грунтовки, там они проедут.

— Хорошо. Сколько тебе идти до этого места?

— Километра два.

— К тебе побежит Зафар.

Полина Сергеевна нажала «отбой» и повернулась к мужу:

— Быстро! Зафара навстречу Сеньке, по дороге за крайними участками. С носилками.

— Да, Полинька, да! — засуетился Олег Арсеньевич. — Мы мигом. Носилки? Какие носилки?

— Дверь летнего душа сорвите. Выведи Зафара на дорогу, а сам возвращайся, понял?

— Я лучше с ним…

— Делай, что я говорю!

— «Скорую» из нашей поликлиники. Сейчас я найду номер…

— Она будет ехать три часа. Я вызову местную «скорую». Зафар, носилки, вернуться! Ты понял?

Полина Сергеевна вызвала местную «скорую», кратко и четко рассказала о несчастном случае, объяснила, что подъехать надо к магазину, там их встретят и покажут дорогу.

«Не дрожать! — приказала она себе мысленно. — Не дрожать! Где же моя душа? Это кто распоряжается?»

— Лея, к магазину! Ты поняла, куда надо подъехать медикам?

— Полина Сергеевна, — пятясь к двери, говорила Лея. — Какая вы молодец! Вы не плачьте!

— Разве я плачу? Я совершенно не плачу!

«Вот только я не чувствую ног, они пропали. Я не могу встать и сделать полшага. Шагать не требуется. Думай! Что дальше?»

Заплакала маленькая Полинька. Ольга Владимировна взяла ее на руки и прижала к груди с такой силой, словно это малышке угрожала опасность. Полина Сергеевна посмотрела на них удивленно, точно впервые увидела.

— Мне нужна бумага и ручка, — сказала Полина Сергеевна.

— Да, сейчас! — Ольга Владимировна бросилась выполнять распоряжение, вернув плачущего ребенка в коляску.

— Тише! — велела внучке Полина Сергеевна. — Потерпи! Тайка? — вдруг испугалась она. — Где Тайка?

— Я тут, — пропищала девочка.

— Слава богу! Покатай сестричку в колясочке… там, на веранде, чтобы было тихо, мне нужно позвонить. Мне обязательно нужно позвонить!

Она набрала номер телефона доктора Рубинчика. Пока шли гудки, настойчиво молила: «Ответь! Пожалуйста, ответь!»

— Слушаю!

— Это Полина Сергеевна. Эмка разбился, упал с квадроцикла.

Никаких приветствий, вежливых «Вам удобно разговаривать?». Рубинчику они и не требовались, он включился сразу:

— Открытые раны, переломы, голова не свернута вбок?

— Я ничего не знаю, ребенка не видела. Предположительно потеря зрения, он без сознания. Сейчас его подберет «скорая». Я знаю только, что в сельской больнице ему не окажут квалифицированной помощи, и наша ведомственная будет три недели консилиумы проводить. Ответьте мне, какая детская клиника в Москве лучшая по черепномозговым травмам, нейрохирургии и кто ведущий специалист?

— Правильная постановка вопроса. Сейчас, дайте сообразить. Записывайте…

Прибежал взмыленный Олег Арсеньевич, ухватил конец разговора. Олегу Арсеньевичу хотелось активных действий: бежать вместе с Зафаром навстречу Сеньке, нести внука, проявлять максимум физических усилий, чтобы утихомирить бушующий страх. Но ослушаться жены, которая, как ему казалось, впервые в жизни взяла на себя командные полномочия, он не посмел.

— Олег! Сейчас ты возьмешь телефон и будешь звонить всем, кому угодно, хоть президенту или премьер-министру, но наш внук должен как можно скорее оказаться вот в этой клинике и его должен осмотреть вот этот специалист.

— Полинька, но кто повезет Эмку в Москву?

— «Скорая», которая сейчас приедет.

— Полинька, они не имеют права выезжать за пределы…

— Это ты! — потеряла терпение Полина Сергеевна. — Ты сейчас не имеешь права задавать идиотские вопросы! У врачей «скорой» будем валяться в ногах, заплатим любые деньги. Твое дело — звонить!

— Да, я понял, я добьюсь! Я всех на уши!

«Что еще я упустила? — спрашивала себя Полина Сергеевна. — Что-то обязательно упустила. Маленький мой, как ты сейчас там? Тебе, наверное, очень больно? Ты потерпи…»

— Полина Сергеевна, возьмите, — протянула ей носовой платок Ольга Владимировна.

— Я не плачу, — вытирая щеки, говорила Полина Сергеевна. — С чего вы все решили, что я плачу?

На веранде заливалась плачем маленькая Полинька, Тайка уговаривала ее заткнуться. В соседней комнате ходил из угла в угол и названивал Олег Арсеньевич.

— Ольга Владимировна, что я еще забыла?

— Заплатить «скорой»… Ни у Арсения, ни у Леры нет с собой бумажников. Может, мне пойти к магазину с деньгами? И еще… Эмка, наверное, испачкался. Захватить воду, чистую одежду?

— Да, правильно, спасибо! Мы сейчас с вами пойдем.

Полина Сергеевна поднялась и тут же рухнула на стул, ноги были как ватные, не держали.

— Не могу! Идите одна. Захватите все: деньги, документы, одежду. Вода в пятилитровом баллоне на крыльце. Ах, как Полинька плачет! Надо бы девочек покормить!

— Ничего с девочками за час не сделается, не умрут от голода.

«А Эмка может умереть!» — пришла к ним в голову одна и та же мысль.

— И не думайте об этом! — тонко воскликнула Ольга Владимировна и выскочила из комнаты.

Проклятые ноги не слушались, и все тело Полины Сергеевны было дымным, серо-воздушным. Пульсировала только одна точка боли, странно похожая на сердечко маленькой Полиньки-зародыша на видеозаписи УЗИ.

Нестерпимо хотелось к нему — изломанному, покалеченному, едва живому. Хоть ползком ползти, хоть одним глазом увидеть, потрогать…

«Отнеси меня к нему! — хотела крикнуть мужу Полина Сергеевна. — Я не могу больше терпеть! Хватит звонить, мне нужно видеть внука, я умру без него!» Она обхватила голову руками и стонала, раскачиваясь. «Не умрешь! Не думай о собственной боли! — заставляла она себя. — Еще не все сделано, нужно контролировать до пункта… Какого пункта? До московской клиники. Пусть Олег… пусть он теперь руку на пульсе… У Эмки есть пульс? Любимый мой, драгоценный, за что?»