— Ее можно звать Пойка, — предложил Эмка.

— Час от часу не легче! — всплеснула руками Полина Сергеевна. — Уже есть Тайка, Лейка, Сенька, Эмка, теперь будет Пойка! Наша манера коверкать имена мила и симпатична, но сугубо интимна и должна иметь предел.

— Пойка — как краник для воды, — вставила свое слово Тайка. — А если Полька?

— Полька — это жительница Поляндии, — с умным видом изрек Эмка.

— Польши! — поправил его Олег Арсеньевич.

— Не бывал, не знаю, — скопировал дедушку Эмка.

— Полина, Поля, Полинька — нам очень нравится это имя, — сказала Лея. — Пожалуйста, не противьтесь! Согласны?

Полина Сергеевна развела руками — что с вами поделаешь!

— А теперь мы вам покажем маленькую Полиньку, — объявила Лея.

— Классно! — обрадовался Эмка. — Мы через пупок будем смотреть или через…

— Эмка! — гаркнул отец. — Мы будем смотреть на компьютере запись УЗИ.

Бело-серо-черные мутные пятна детей разочаровали, да и взрослые объяснить, где здесь маленький человечек, не могли. Но их до спазма в горле умилял пульсирующий комочек на экране — это билось крохотное сердечко.

Полину Сергеевну отчасти настораживало собственное восхищение Ольгой Владимировной, Леей и Тайкой. Чрезмерная восторженность, как правило, оборачивается разочарованием. Полина Сергеевна много раз наблюдала этот процесс в других семьях: сначала все друг в друга влюблены, а потом открывают список претензий. Но как Полина Сергеевна ни старалась найти пятна на трех солнцах, они не обнаруживались. Ольга Владимировна, основой натуры которой была деликатность, никогда ни во что не вмешивалась, не давала оценок, не советовала, не высказывала «протест по поводу». Она в любую минуту была готова прийти на помощь, но эту помощь не предлагала навязчиво и не обижалась, если какие-то проблемы решали без ее участия, не спросив ее мнения. Шалости Тайки, которые мама и бабушка считали вопиющими, в сравнении с Эмкиными номерами казались мелкими и трогательно потешными. Когда-то Полина Сергеевна мечтала об идеальной жене для сына. Но Лея была лучше всяких идеалов, потому что в ней удивительным образом сочетались женские сила и слабость, наивность и трезвость, в ней иногда чувствовался испуг перед свалившимся счастьем, но одновременно — жертвенная готовность лелеять, защищать это счастье и… насмешка, ирония над своими чувствами, настроением, характером.

Прежде маленькая закрытая семья Пановых с сильной мужской доминантой вдруг увеличилась за счет женского вливания. Это как концентрированный сок разбавить водой — напиток получается значительно вкуснее. В их доме изменилась атмосфера — стало легче, веселее, проще дышать, появились новые запахи, милые девчачьи штучки валялись по квартире: заколки для волос, ободки, сумочки, поясочки. Изменилась даже речь. Раньше Полина Сергеевна в одиночку стояла на защите русского языка, пресекала грубые и экспрессивные выражения, теперь ей не приходилось напрягаться, потому что мужчины невольно подстраивались под речь прекрасных дам и не позволяли себе хлестких словечек в их присутствии.

Но самыми отрадными были перемены в Сеньке. Даже отец, вечно придиравшийся к нему, не мог найти повода для нападок. Сенька враз возмужал — как мужают люди, на плечи которых ложится груз ответственности. Теперь у него была большая семья: жена, двое детей, третий на подходе, пожилые родители. У Сеньки обозначилась морщинка между бровей — он часто хмурился, обдумывая финансовые проблемы — насущные и перспективные, он научился считать деньги. С другой стороны, Сенька стал более мягким, открытым, даже слегка сентиментальным.

Полина Сергеевна с удивлением отметила, что изменилось и отношение сына к ней самой. Она всегда знала, что сын ее любит, что он привязан к ней прочно. Его злость на маму в детстве, когда она не отпускала на хоккей, а заставляла учить английский, или когда в начале его совместной жизни с Юсей она мешала ему фактом своего существования, молчаливыми упреками, — не в счет, то были болезни роста. И все-таки до появления Леи он любил ее иначе, теперь же понял, как хрупок женский организм, как ранима психика. Раньше он воспринимал как должное с детства заведенный порядок: мама обслуживает его и отца постоянно и безропотно. Теперь Сенька стал чаще спрашивать: «Ты не устала? Как ты себя чувствуешь?» Он забирал у нее из рук утюг — «сам поглажу», или пылесос — «сам уберу, ты отдохни». Полина Сергеевна думала, что таким образом он хочет облегчить участь жены, сразу же взявшей на себя всю домашнюю работу. Однако и в отсутствие Леи Сенька совершал маленькие подвиги, привлекал Эмку, которому проще было подняться на Эверест, чем убрать игрушки. Глядя на них, Олег Арсеньевич, который прежде вполне мог, сидя на диване и читая газету, поднять ноги, чтобы жена пропылесосила под ним ковер, теперь без просьб находил себе полезное занятие.

— Пойду обувь почищу, — вставал он с кресла. — А то завтра опять в прихожей будет драка за щетку.

— Если бы я была верующей, — говорила Полина Сергеевна, — то поставила бы в церкви свечку.

* * *

Она ожидала, что рождение внучки вызовет такой же взрыв чувств, какой был с Эмкой. Но этого, к стыду Полины Сергеевны, не произошло. Она очень любила новорожденную девочку, всей душой. Но сердце не замирало, не совершало полетов — то в пятки, то в облака. Полина Сергеевна винила себя, искала в себе восторг и счастье нового чувства. Находила и безграничную любовь, и трепет, и умиление до слез, но головокружительного восторга не было.

Ее терзания неожиданно облегчила подруга Леночка, у которой было уже четверо внуков.

Они сидели в кафе после трехчасового похода по магазинам готового платья.

Полина Сергеевна не любила слова «шопинг», но в русском языке не было емкого аналога этому заимствованию. Возможно, потому что еще не так давно в жизни ее матери, да и в ее собственной молодости не существовало самого занятия — ходить по магазинам и выбирать наряды. А до нарядов Полинька и Леночка были большими охотницами. Перебирать плечики с блузочками, кофточками, брючками и юбочками. Выбирать из хорошего лучшее, не быть стесненной в средствах. Примерять, крутиться перед зеркалом, заглядывать в кабинку подруги, оценивать: как сидит, старит-молодит, стильно-вызывающе, идеально безусловно или с сомнением.

Верочка не выдерживала и получаса шопинга, скисала, норовила удрать. Полина Сергеевна подбирала ей гардероб как мать дочери, у которой отсутствуют вкус и понятие о том, что значит хорошо выглядеть. Но Верочка обязана выглядеть достойно! Соответствовать стилю, определенному Полиной Сергеевной как «аристократка, вынужденная преподавать в раннесоветской школе». А потом еще начались поездки в Англию. Потерять лицо нельзя! Верочка была на все согласна, лишь бы магазинные мучения, примерки заканчивались быстро.

Леночка и Полинька были солидарны в любви к шопингу. Они совершали его дважды в год, получали удовольствие, наверное, схожее с тем, что ощущали Сенька и Эмка, гоняя на квадроциклах.

Довольные и усталые, они сидели в кафе, на полу стояли сумки с покупками. Прийти домой, снова примерить, повертеться у зеркала — отложенное удовольствие. С квадроциклом такого не испытаешь. Они заказали суп-пюре из белых грибов, рыбу и овощи на гриле. Потягивали аперитив — белое вино. Говорили о внуках: якобы осуждали детские выходки, на самом деле — хвастались. Прекрасно понимая собственную игру эмоций.