– Если это не комбинация, – засомневался Гудков, вгрызаясь в ноготь большого пальца.

– Да какая комбинация? Слышал, голову-то ему реально пробили.

– Уж больно драчка в кафе вовремя случилась. Странно это. Поехали в больницу. Ты языком пока не трепли, особенно перед Иркой.

* * *

Необратимые изменения происходили в мировоззрении майора Фейка. Вместо того чтобы мчаться на вокзал за билетом и уматывать от греха на ближайшем поезде, он с утра пораньше нежно чмокнул спящую Настю и рванул «на службу» в отдел полиции<N>N<N>1. И теперь, широко зевая после зачетной ночи, вглядывался в принесенную Федоровым распечатку движения поездов, проходивших через Великозельск в ночь исчезновения Самариной.

– Антон Романович, из Москвы звонят, – сухо сообщили из дежурки по прямому телефону, – сам Багров. Соединять?

Последний вопрос был формальным. Не соединять с генералом? Нонсенс.

Но Золотову, прежде далекому – тьфу, тьфу, от Следственного комитета, названная фамилия ничего не говорила. Тут же набрал в поисковике «Самбагров». Как услышал, так и набрал. Добрый «Яндекс» тут же выдал ответ, что по запросу ничего не обнаружено, и предложил альтернативу – свадебного фотографа Самбарова.

– Антон Романыч! Ну я соединяю! – торопил дежурный.

Золотов лихорадочно набил новую фамилию – Багров. Догадался, что «Сам» это титул. Генерал опередил Интернет:

– Алло! Плетнев? – раздался из трубки командный бас.

– Да… – пискляво мяукнул майор Фейк, голосом на пару тонов выше обычного. Так хоть за простуженного можно сойти. Параллельно просматривал ответы: Багров Эдуард Федорович, заместитель начальника СК РФ, генерал-майор юстиции. – Так точно! Есть!

– Почему сливаешь информацию, минуя пресс-службу?

– Виноват! Да они сами, тащ генерал. Пресса эта… – пищал Золотов, прикрывая настоящего Плетнева.

– Ладно, что там у тебя?

Генерал сменил гнев на милость: пожурил по-отечески и хватит. Сам нахлебался от четвертой власти – эти журналисты и в загородный дом влезут, и в койку прыгнут, не говоря уж про кабинет.

– Работаю, Эдуард Федорович… Два ареста…

– А с голосом что?

– Виноват. Простудился.

Багрова подробности по арестам пока не интересовали. Во все дела вникать – мозговых гигабайтов не хватит. Звонок этот был так, профилактический. Генерал велел отправить подробную справку с фельдъегерской почтой, напоследок даже предложил помощь.

– Ты не стесняйся, Плетнев! Люди есть. Надо будет – пришлем.

– Так точно. Понадобится подкрепление – сразу дам знать. Пока справляюсь.

– Выздоравливай. Водку холодную не пей, – напутствовал генерал. – Жду справку.

* * *

А между тем настоящий, неподдельный Плетнев тоже звонил. На место службы, в Калининград, из кабинета директора Васнецова. Номер рабочего телефона всплыл из забвения вслед за образом скандальной жены.

– Слушаю… – После гудков и шорохов трубка отозвалась голосом соседки по кабинету, веселой воблы Смирновой: – Ой! Антон! Привет! Куда пропал? Хоть бы позвонил!

После возвращения памяти это был первый знакомый голос. Слушал бы и слушал!

– Да… Тут… – Плетнев сообразил, что не знает, как объяснить ей происходящее. И стоит ли вообще объяснять? – Со мной связи не было… А где я сейчас?

Кто-то другой, услышав подобный вопрос, насторожился бы, но только не Смирнова. Она обожала юмор, смотрела исключительно канал ТНТ и любила хохмы ради в постановлении об избрании меры пресечения вместо слова «подписка» написать «арест».

– На Марсе! – радостно сообщила она. – Тебе там долго еще? А то Морозиха рвет и мечет, что работать некому.

– Не знаю пока, – честно ответил озадаченный Плетнев.

Он хорошо помнил, что должен был ехать в командировку в какую-то тьму таракань, но не мог понять, почему его отсутствие в той таракани никого не волнует. И что за мужик в форме, называемый Плетневым, маячил на экране телевизора?

– Тут Ирка твоя приходила, искала, – Смирнова звонко расхохоталась. – Ты что, не доложил ей, куда едешь?

Плетнев, вспомнивший жену, с дрожью в коленках представил себе возвращение блудного мужа к семейному очагу. Тут никак не отделаешься разбитым носом и ссадинами на лице, полученными от пряжки на модной сумке. Реанимация – самое меньшее. Недалеко и до новой потери памяти, если вообще мозг не вынесет. Боже, ну почему кому-то достаются чудные, милые женщины вроде той, с которой он сейчас живет? Хотя тоже непонятно, кто она такая.

– Не доложил… Мы поругались немного.

– Кто б сомневался! Шалун.

– Все. Пока. Больше не могу говорить, – свернул разговор Плетнев, услышав скрип двери за спиной.

Вернулся Васнецов.

– Сергей Геннадьевич, что происходит? Кто вы? И кто такая Лера?

Васнецов поморгал в попытке оценить ситуацию, виновато склонил голову и удрученно ответил вопросом на вопрос:

– О-о-ох… Вспомнили?

– Вспомнил.

– Что же теперь делать?

Директор испытывал двойственное чувство: к радости за Леру – работает ее метод, работает, результат налицо, точнее в лице лже-Иванова, – примешивалось огорчение. Только-только нашелся человек, способный довести многострадальную пьесу до премьеры. Ребят подтянул, спонсор доволен, договор подписан. А что теперь? Психи, тем более талантливые на дороге не валяются! Где нового найдешь, да еще в сжатые сроки?

Можно, конечно, пойти в полный отказ и убедить режиссера, что все ему приглючилось, и ничего он на самом деле не вспомнил. Но это не страшно, это лечится: после премьеры пара недель в стационаре и выйдет как новенький. Только подло это – не по его, васнецовским, понятиям. Он ведь не только Лериного пациента обманывает, но и ее, племянницу любимую, – она так ждала, надеялась, что ее метод пациенту поможет…

Дядя Сережа бережно взял Плетнева под ручку, усадил, налил водички и стал объяснять, какая Лера замечательная. Красавица, умница, врач – людям помогает. А чтобы эффективней помогать, разрабатывает собственный авторский метод. И на нем этот метод испытала. Как выяснилось – работает. Так что не стоит на девочку обижаться.

– Но разве так можно? – возмутился пациент. Он же не подопытный кролик с электродами в ушах, не лабораторная мышь в банке и даже не собака Павлова.

– Вы вспомнили, значит, можно, – резонно возразил Васнецов.

Он вдруг подумал о том, как ему все надоело. Взять бы жену, кошку Фиму и махнуть на дачу на все лето. Да что там на лето – на всю оставшуюся жизнь! Сажать огурцы и морковку, ходить по грибы, не бояться спонсоров с их непомерными требованиями, не ублажать пропойц-режиссеров с фанабериями, не утешать бездарных актеров с амбициями. А Лерочка приезжала бы на выходные поесть клубнички с грядки. Вспомнив про племянницу, заварившую всю эту кашу, дядя Сережа вернулся к реальности и попросил: