Иосифом, наместником Венгрии. После венчания молодые уехали в Вену, причем Павел I страшно переживал, как будто предчувствуя драматическую судьбу дочери. Вот как описывала это в своих мемуарах графиня Головина: «Он беспрестанно повторял, что не увидит ее более, что ее приносят в жертву. Мысль эту приписывали тому, что, будучи справедливо недоволен политикой Австрии по отношению к России, государь полагал, что вручает дочь своим врагам. Впоследствии часто вспоминали это прощание и приписывали его предчувствию». Мария Федоровна же радовалась, полагая, что родившийся от этого брака наследник будет иметь права на венгерский престол — приверженность Венгрии австрийскому престолу всегда была весьма шаткой.

В Вене молодую эрцгерцогиню при дворе встретили буквально в штыки. Особенно отличалась императрица Мария-Терезия, изрядно потрепанная жизнью и многочисленными родами. Она, надо полагать, просто завидовала молодости, красоте и обаянию Александры Павловны. Мария-Терезия запрещала ей появляться на балах и в придворном театре, а затем не позволила украшать себя драгоценностями, разрешив лишь носить цветы в волосах. На молодую эрцгерцогиню стали оказывать давление, вынуждая принять католичество. Когда выяснилось, что Александра беременна, Мария-Терезия весьма обеспокоилась, что рождение ребенка может разрушить австро-венгерскую унию и вылиться в отделение Венгрии.

Молодая чета переехала в Офен, столицу венгерского княжества. За Александрой установили негласный надзор. В Вене были недовольны тем, что местное общество с сочувствием отнеслось к молодой эрцгерцогине, старавшейся всячески разнообразить светскую жизнь. Ей не обеспечили квалифицированного медицинского ухода при родах, и новорожденная дочь скончалась через несколько часов после появления на свет. На сообщение об этом молодая мать промолвила:

— Благодарение Богу, что моя дочь переселилась в число ангелов, не испытав тех горестей, которым мы здесь подвержены.

Через неделю у нее началась послеродовая лихорадка, и Александра Павловна скончалась в бреду, повторяя:

— Мне тесно и душно жить… — ей уже не было суждено узнать, что даже ее похоронам по православному обряду будут чинить всяческие препятствия.

Помимо Александры, у российской императорской четы подрастали еще четыре дочери, которым надлежало найти мужей в полном соответствии с политическими интересами России. Так, в 1799 году в Гатчине был подписан договор о будущем браке между великой княжной Екатериной Павловной, уже с малых лет отличавшейся умом, красотой и большими амбициями, и наследным принцем курфюрста Баварии Людвигом. Принцу, человеку неглупому и получившему прекрасное образование, идея этого союза настолько пришлась по душе, что он даже выучил русский язык и дважды приезжал в Санкт-Петербург, каждый раз покидая северную столицу не солоно хлебавши. Откровенно говоря, Екатерина Павловна, взявшая себе за образец свою великую бабку-императрицу, полагала, что в Баварии, которая тогда еще не имела статуса королевства, ее политические таланты не смогут развернуться в полную силу. Она мечтала о более обширной арене для своих дарований и устремлений. В этом ее полностью поддерживала императрица-мать Мария Федоровна. Ненависть обеих женщин к Наполеону, поражения российских войск, присоединение России к континентальной блокаде Великобритании, слабость союзной Пруссии вселили в их головы мысль, что наиболее выгоден брак с Габсбургами.

Александр I решительно выступил против брака сестры с императором, уверяя ее, что, проведи великая княжна хотя бы день в обществе этого немолодого, непривлекательного, неопрятного, недалекого, мрачного и косноязычного человека, ей стало бы ясно, насколько он чужд ей. Для Екатерины доводы брата не имели никакого веса. Девушка была уверена, что тридцать пять лет — вовсе не старческий возраст, все же остальное поправимо, и она в состоянии быстро превратить этого буку в учтивого государя с обходительными манерами и изысканными оборотами речи. Понимая, что Александру, изнемогавшему под гнетом государственных дел, некогда заниматься матримониальным проектом Екатерины, две дамы отправили ему проект брачного договора с императором Францем, а самому вдовцу — миниатюрный портрет Екатерины в знак серьезных намерений российского двора.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна поручила опытному дипломату, князю Александру Борисовичу Куракину, провести переговоры о замужестве дочери. Тот был близким другом покойного императора Павла I и оттого пользовался благосклонностью его супруги. К тому же, ему уже удалось успешно провести переговоры по заключению браков великих княжон Елены Павловны и Марии Павловны с курфюрстами Мекленбург-Шверинским и Веймарским. Князь Куракин незамедлительно отправился к императору Александру для обсуждения этой затеи. Результаты он изложил в письме к вдовствующей императрице:

«Император все-таки полагает, что император Франц не может понравиться великой княжне Екатерине и не является для нее подходящей парой. Император характеризует его как человека внешне непривлекательного, плешивого, безвольного, ленивого душой, ослабленного физически и умственно вследствие всевозможных несчастий…, трусливого до такой степени, что боится пускать свою лошадь в галоп, и ее должны вести под уздцы, чему сам император был свидетелем под Аустерлицем. При последних словах я не мог удержаться от смеха и воскликнул: «Такой характер никак не может подойти великой княжне. У нее есть ум, душа и сильная воля: боязливость ей совсем не свойственна, смелость же, с которой она ездит верхом, вызывает зависть даже у мужчин». Император не согласился со мной и в том, что этот брак будет полезен нам в политическом отношении… Напротив, новые отношения между Россией и Австрией, которые сложатся в результате этого брака, помешают нам всякий раз надлежащим образом выражать свое недовольство неумелыми действиями Австрии, которые она часто совершает».

Итак, Александр I поставил крест на планах своей сестры. Невзирая на это, князь Куракин отправился в Вену, где пробыл до ноября 1807 года. Он оказался в отвратительном положении: Мария Федоровна и Екатерина Павловна прожужжали ему все уши о выгоде союза с Австрией, а Александр I после заключения в июне Тильзитских соглашений старался предотвратить любые действия, которые могли бы вызвать недружественную реакцию со стороны Наполеона. При венском дворе буквально кишели интриги различных противодействующих партий, противники России создали Куракину репутацию врага Австрии, что сделало невозможным его пребывание в Вене. Но Мария Федоровна и Екатерина настаивали на браке если не с императором, то с одним из австрийских эрцгерцогов: либо с Фердинандом, либо с Иоганном. Куракин характеризовал их следующим образом:

«Юный эрцгерцог Фердинанд славится своей необыкновенной храбростью, которую проявил в военной кампании 1805 года, но при всех своих замечательных качествах, наконец, при прекрасной внешности, которую все в нем отмечают, он — всего лишь принц в третьем поколении императорской семьи. У него нет ни состояния, ни содержания