— Доброе утро, Николай Алексеевич! Меня зовут Катя!

— Очень приятно!

— Кофе? Чай?

— Ни то и ни другое!

Он указал на правую дверь:

— Сотрудники на месте?

Секретарь повела оголенным плечом:

— Конечно! Как же можно иначе, когда новый начальник первый день выходит?

— А в дальнейшем можно и опаздывать?

Катя улыбнулась:

— Это уж от вас зависит!

— Ну, да, естественно!

Есипов вошел в комнату сотрудников, где стояло три стола с креслами, за которыми сидели две женщины средних лет.

— Здравствуйте! Я ваш новый начальник, Есипов Николай Алексеевич.

Одна из женщин, специально, как показалось Николаю, выставив левую руку с обручальным кольцом на безымянном пальце, показывая тем самым, что она разведена, кокетливо качнула короткой прической:

— А мы уже в курсе! Наконец-то в нашем коллективе появился мужчина. Да еще какой! Офицер! Но я забыла представиться: заведующая библиотечным сектором Власова Надежда Петровна.

Женщина буквально обожгла Есипова голодным взглядом своих черных, пронзительных глаз. Что, однако, на Николая не произвело впечатления. Он прекрасно знал тип подобных женщин, как знал и то, чего им так не хватает в жизни.

Вторая сотрудница выглядела более скромно.

— Заведующая клубным сектором Сивко Людмила Владимировна.

— Очень приятно, — ответил Николай и спросил: — А кто в нашем дружном коллективе отвечает за самодеятельность?

Обе женщины кивнули на пустой стул. Ответила Власова:

— Лариса Юрьевна Дроздова. Но она на больничном.

— И давно болеет?

— С понедельника. К пятнице обещала выйти. Звонила из дома.

— Что у нее?

— Ангина. Она часто болеет.

— Ясно! Чем думаете заниматься, красавицы?

Власова поднялась, продемонстрировав свою стройную фигуру, совершенно не скрываемую обтягивающим, излишне открытым и коротким платьем, сквозь которое просвечивало нижнее белье:

— Я бы хотела попросить у вас разрешения к десяти часам удалиться в парикмахерскую. У меня там запись.

— Что бы еще вы хотели попросить?

Женщина стрельнула глазками:

— То, Николай Алексеевич, что публично не обсуждается!

— Понятно. Вы где живете, простите?

— Рядом. В пяти минутах отсюда. В отдельной квартире новой пятиэтажки! А что?

— Я разрешу вам удалиться, и не в 10 часов, а прямо сейчас. На полчаса. Домой. Чтобы вы переоделись в более подходящий для служебных помещений костюм. Надеюсь, я не обидел вас, Надежда Петровна? А то можете пожаловаться Аракевичу. Это ваше право.

Власова скривила в ухмылке накрашенные полные губы, отчего ее лицо вдруг постарело.

— Нет, что вы, Николай Алексеевич! Зачем же жаловаться? Вы так галантны! Настоящий полковник!

— Не смею задерживать. В 9.40 вы должны приступить к составлению отчета о проделанной работе за прошедший месяц.

Женщина, виляя, скорее уже по привычке, оттопыренным задом, вышла из комнаты.

Николай повернулся к заведующей клубным сектором:

— У вас какие планы, Людмила Владимировна?

Сивко мило улыбнулась:

— Наверное, тоже составлять отчет?

— Нет! Вам этого делать не стоит. У нас есть проект Дома культуры?

— Где-то должен был быть. Схема есть, точно. Скоро празднование двухсотлетия города, но ремонт там до сих пор так и не начали.

— Попытайтесь найти проект. Получится — хорошо, нет, обойдемся схемой. Затем, в течение дня, осмотрим клуб. Ну, а ремонт начнется. В самое ближайшее время.

Отдав распоряжение заведующей клубным сектором, Есипов вышел в приемную. Моргая длинными и густо подведенными ресницами, на него смотрела секретарша. Николай подумал — и до чего некоторые дамы бездарно и без явной необходимости щедро штукатурят себя всевозможной косметикой. Эта Катя, в принципе, довольно симпатичная девушка, выглядела как дешевая проститутка.

Николай спросил у нее:

— Скажите, Катя, вы, ложась спать, смываете с себя всю эту «прелесть»?

Есипов сделал характерный круговой жест на своем лице.

Секретарша удивилась вопросу, но ответила:

— Да, конечно.

— Извините, а утром, когда умываетесь, смотритесь в зеркало?

Секретарша совершенно не понимала своего нового шефа. Бывшему, а именно Алле Тимофеевне Солодухиной, любовнице Аракевича, было наплевать, как выглядят и чем занимаются подчиненные. У нее своих забот хватало. И с Аракевичем переспать, и мужу лапши на уши навешать, отвечая на вопрос, почему задерживается на работе до полуночи.

— Да, конечно!

— И что, вы как, нравитесь себе без грима?

— Ну, почему?

— Извините, у женщин не принято спрашивать возраст, но я все равно узнаю его из личного дела, вам лет двадцать, двадцать пять?

— Двадцать!

— И какая необходимость в вашем возрасте так обильно пользоваться косметикой? Я прошу понять меня правильно. Естественно, вы вправе уродовать свое лицо, как вздумается, но не на работе! На работе все лишнее с лица убрать. А вечером, после 18.00 можете хоть индейцем племени гуарамо выкраситься! Ничего не буду иметь против. Более того, сам с интересом посмотрю. А пока вы смахиваете на клоуна из цирка шапито, каковым отдел культуры района не является. Немедленно приведите себя в порядок!

Николай прошел в свой кабинет. Сел в кресло, пододвинул к себе пепельницу и, глядя на табличку «У нас не курят!», закурил. Плевать он хотел на какие-то запреты! Как и на всю эту администрацию в ее нынешнем составе.

Долго бездельничать ему не пришлось.

Вошла Катя, и Есипов сначала не узнал ее. Пред ним стоял совершенно другой человек. Симпатичная девушка. Есипов оценил ее настоящий внешний вид:

— Вот это другое дело. Ты же красавица, Катя! Зачем же прятать естественную красоту за слоем штукатурки?

Она ответила тоном и с видом виноватого ребенка:

— Простите, я больше не буду!

— Что не будешь? И за что я должен тебя простить?

— Краситься не буду. На работе.

— Ты за этим зашла?

— Нет, Николай Алексеевич. С проходной охрана звонила. К вам прибыл сотрудник областного управления культуры.

— Так пусть пропустят.

— Надо пропуск оформить.

Николай поднялся: