И вот – меж скомканными рубашками появился нож. Журналист чуть не вскрикнул от удивления – от того, что орудие оказалось очень похоже на то, которым убили Прокопенко и которое теперь покоилось в багаже самого Полуянова. А рядом с ним – лежали матерчатые садовые перчатки.

В тот момент звякнул мобильник Димы; он чертыхнулся и глянул на дисплей. Поняттно, что означает пришедшая эсэмэска, – сообщение от Старообрядцева. Всего пара слов: «Они идут».

Полуянов снова выругался. Подлец Аркадий Петрович не смог задержать народ на пару лишних минут! Журналист стал лихорадочно кидать вещички Кряжина обратно в сумку.

В коридоре послышался разговор. Дима застегнул молнию. Два мужских голоса раздались совсем рядом. «Ну давайте, валите отсюда! – мысленно взмолился журналист. – Сходите покурить, закажите себе кофе... В одном из голосов за дверью Полуянов расслышал интонации Кряжина, в другом – Старообрядцева. «Давай же, уведи его!» – мысленно закричал своему помощнику репортер.

И в тот момент кто-то дернул входную дверь. Та не поддалась: в мужском купе, как и во всех предыдущих, Дима заперся изнутри. Он бросил сумку на пол и принялся поднимать полку. В дверь застучали. Полуянов сунул баул на место и опустил полку. Заколотили сильнее, раздраженнее. Дмитрий плеснул коньяку в стакан на один палец и, взяв его в левую руку, отпер купе. Дверь яростно распахнулась. На пороге возникли хозяева – Кряжин собственной персоной и Димин седовласый Ватсон. Выглядел Аркадий Петрович виновато. Он развел за спиною актера руками: мол, не смог его удержать.

А на лице Николы при виде журналиста появились раздражение и гнев.

– Это еще что такое? – голос Кряжина звучал агрессивно. – Какого хрена ты здесь делаешь?!

У Димы уже была наготове беспечная фраза: «Да вот, зашел к вам коньячком разжиться». Но бессонная ночь сыграла с ним злую шутку. А может, сама судьба подсовывала ловкий ход: наехать, в свою очередь, на актера, открыть свои карты, выдвинуть обвинение – и посмотреть, что будет.

К тому же тон звезды его взбесил. Внутри полыхнуло гневом.

– Что я делаю?! – бросил в лицо Кряжину Полуянов. – Ты лучше скажи, что в твоей сумке делает нож?!

Удивление Николы выглядело естественным. Впрочем, не надо забывать, что он актер. Умеет владеть собственными эмоциями и лгать лицом. Голос Кряжина звучал удивленно-рассерженно:

– Что за хрень? Ты че, в мои вещи лазил?

– Да, лазил! – не менее резко ответил репортер. Он не успел просчитать, но почувствовал, что в данной ситуации лучшей линией защиты будет нападение. – И нашел там нож – точь-в-точь такой, каким убили и Прокопенко, и Волочковскую.

– Пошел ты! – выкрикнул артист, резко поднял полку и стал выдирать из-под нее свой багаж.

Дима молча следил за его действиями.

– Сам же, сука, его и подложил... – буркнул себе под нос Кряжин. – Дешевая подколка!

Никола заглянул в сумку, увидел холодное оружие и перчатки и недоуменно-гневно воззрился на Диму.

– Ты меня купить надумал? – взревел Никола. – На понт взять?!

«Он – актер, – еще раз напомнил самому себе Полуянов. – По его реакции нельзя ни о чем судить. Он может умело отыграть любую неожиданность. Но сейчас, по-моему, явно переигрывает».

– Только не смей трогать нож, – промолвил Дима.

– Да? – Артист агрессивно выпятил челюсть. – А то что будет?

Назревала драка. Старообрядцев, стоявший позади, похлопал Кряжина по плечу.

– Ну хватит, хватит... – успокаивающе пробормотал он.

Кряжин досадливым движением плеча стряхнул со своей спины руку оператора.

– Давай, Никола, – крайне миролюбиво молвил Дима, – оставим все, как есть. Приедем в Москву – милиция разберется.

Он не боялся драться с Кряжиным. Бокс актера на его боевое самбо – еще неизвестно, кто кого. Но боестолкновения не хотелось. Разумные люди все претензии должны решать за столом переговоров, а не размахивая кулаками.

В том, что артист – человек разумный, не отморозок какой-то, Полуянов не сомневался. Хотя, может быть, он – хуже отморозка. Возможно, он – хладнокровный убийца.

– Нет уж, – Никола развернулся к Полуянову, кулаки его были угрожающе сжаты, – давай сначала с тобой разберемся. Сейчас, на месте. Какого хрена ты, козел, мне в сумку нож положил?!

Позиция для драки была у Димы крайне неудачная – за его спиной железнодорожный столик. Но кровь после оскорблений Кряжина вскипела. Никому Полуянов не спускал «козла». «К тому же, – в красном облаке гнева мелькнула разумная мысль, – лучше уж драться, чем позволить артисту схватить нож и стереть там чужие отпечатки (если они есть), а главное – оставить сейчас, при свидетелях, свои, появление которых потом легко можно будет объяснить».

И журналист, прямо глядя в глаза Николы, выдохнул непристойное ругательство, грязно помянув матушку актера и его самого записывая в любителя однополой любви.

Секунду спустя он увидел, как дернулись глаза Кряжина: верный признак – сейчас ударит. И впрямь тот нанес резкий хук в челюсть, снизу вверх. Как ни готов был журналист к нападению, должным образом все равно отреагировать не сумел. Он отклонился, но совсем уйти от удара не получилось, и кулак Кряжина задел его скулу по касательной. Однако сила, вложенная артистом в удар, оказалась столь большой, что Дима невольно сделал еще полшажка назад и ударился спиной в столик. Бутылка коньяка рухнула и стала разливаться. Отступать Диме дальше было некуда. А актер подошел нему в тесноте купе еще ближе. Лицо искажено азартом и злобой.

Полуянов вскинул руки, обороняясь, а Никола снова нанес удар – сдвоенный, правой-левой. Диме удалось принять пудовые кулаки Кряжина на собственные руки. В ответ он обрушился на противника тоже сдвоенными, правой-левой, хуками в печень. Удары прошли. Никола захрипел от боли, и глаза его словно подернулись пленкой – он поплыл.

Актер отступил, и у Димы мелькнула счастливая мысль, что драка кончилась – пусть боевой ничьей.

Но не тут-то было. Кряжин сунулся в свою сумку – и выхватил оттуда нож. «Ну все, – мелькнуло у журналиста, – теперь отпечатки своих пальцев на рукоятке он, точно, сможет оправдать». Странно, что думал он в эту секунду о своем расследовании, хотя думать надо было о себе и о том, что оказался перед лицом смертельной угрозы.

А на шум стали подтягиваться дамы. Рядом со Старообрядцевым появились удивленные проводница, Марьяна и артистка Царева.

– Господи! Николенька! Дима! – засуетилась в коридоре Царева. – Аркадий Петрович! Сделайте что-нибудь, да разнимите же их!

– Я зову ментов, – решительно промолвила проводница. – В жизни у меня такой поездочки еще не было!

А Марьяна просто отчаянно выкрикнула:

– Димка!

И тут Никола ударил Диму ножом.

Контрприем против таких ударов Полуянов на тренировках в армии отрабатывал тысячи раз. И рефлекторно, безо всякого участия мозга, поставил под удар сгиб правой руки, а потом обеими запястьями перехватил бьющую руку Кряжина и надавил обоими большими пальцами на кисть противника, одновременно выворачивая ее.