Джесс всё ещё продолжало колотить, и она никак не могла поверить в то, что в этот раз она избежала своей злой участи. Пережитое напрочь лишило её сна. Она даже не делала попыток, чтобы произошедшее не повторилось в очередном ночном кошмаре. Поэтому Джессика взяла ручку, стопку бумаги и принялась писать. Но чем больше убегало ночных минут – тем значительнее становилась куча скомканных у кровати листов. А когда утром в её комнату пробрался Рой, то первым делом он удивленно присвистнул:

– Ого! У тебя что творческий кризис?

Но вместо ответа, Джесс вскочила и подбежав к парню крепко обняла его.

– Спасибо. Я даже не надеялась, что ты поможешь мне, – шепнула она.

– Я тоже … сам себе удивляюсь, – недовольно, словно застигнутый врасплох, проворчал Рой. – Ты не должна меня обнимать, Джесс. Мы не можем с тобой подружиться, потому что в этом чертовом балагане у меня другая роль! – легонько оттолкнул он её от себя. А Джесс сделав два шага назад, и окинув его внимательным взглядом, печально улыбнулась.

– Вести себя как несносный плохиш, наверное, удобней для тебя. Хватит делать вид, что тебе всё до лампочки, Рой! … Я помню, … как Ник сказал мне, что ты ещё тот желчный узел, но если бы ему предоставили брата на выбор – он бы всё равно выбрал тебя.

– Не надо искать во мне хорошее, Джесс! У меня его мало, – с упрямой отстраненностью, выдавил Рой, избегая встречаться с ней глазами. – Если я и могу иногда сыграть на твоей стороне, но существенно это положения дела не изменит. Ты пленница стаи. Я бы даже сказал, что теперь ты вещь Дэвида.

– Думаешь, я этого не понимаю? – тихо проронила она, отворачиваясь.

– Написала уже свой опус? – Рой решил сменить направление разговора. – Судя по этой горе, у тебя должно было хоть что-то родиться.

– Если б ты знал, как это сложно, – Джесс устало покачала головой. – Это ведь не просто сочинение, видимо, он решил дать мне шанс оправдаться. Ведь так?

– Оправдаться вряд ли. Но, то, что Дэвид будет тебя слушать через кого-то из нас – то это сто процентов. Ладно, скоро припрутся остальные, так что настраивайся, потому что любое твоё слово будет подвержено железобетонному скепсису и поколебать его почти невозможно.

– Но ведь есть надежда в «почти»? – Джесс снова подняла на него глаза, комкая в руках очередной листок. Только вот следующее действие Роя она предугадать никак не могла. Вдруг обхватив ладонями её лицо – он порывисто поцеловал её в губы, отпустив прежде, чем она стала вырываться.

– Рой, пожалуйста, не делай больше этого. Не обрывай эту ниточку. Я так хочу верить, что несмотря ни на что ты не такой как они! – с болью выкрикнула она. – Я ведь так и не сказала Нику. Не смогла разрушить …его веру в тебя.

– Знаю, что не сказала. …Потому что это сделал я. … Когда мы с ним вернулись в Форт Гросс, – Рой спокойно взглянул на опешившую девушку. – Это он не сказал тебе, что знает. Видишь ли, Джесс … чем ещё отличаются ликаны от людей – это коллективным сознанием, – он говорил не спеша, с осторожностью. – У тех, кто связан между собой – связаны и ощущения. Ник бы всё равно почувствовал это. А на тот момент у нас с ним была очень сильная связь. Наша семья – это была наша маленькая стая. И в стаях, не важно, в большой или в маленькой – можно сказать всё общее. Это как хлебать из одного котла. Мы можем пользоваться вещами друг друга, домами, услугами и … даже женщинами. По соглашению сторон естественно. Такой своего рода утопический коммунизм. Всё общее и один вожак. И поэтому … для Ника … в общем, это было для него не в первой делить со мной девушку. Он не злился на меня так, как бесновалась ты. И если разобраться … сначала у тебя был я, а потом уже он.

– Уходи! – не выдержав, со злостью заявила Джесс, сжав кулаки. – Убирайся, я не хочу тебя видеть! Все ликаны потаскухи? Отлично! Но Ник любит меня, и он с тобой «не делился» – это всё долбанные обстоятельства! Мне противно слушать об извращениях ликанов! Ты что меня не слышишь?!

– Это ты меня не слышишь, – всё так же спокойно бросил Рой. – Всё, что было у тебя с Ником и со мной кстати – это уже в прошлом. Когда я тебе говорил о коллективном сознании – я теперь имел в виду всю стаю. Ты понимаешь? Если Дэвид всё-таки решит отдать тебя, например, Уэсу?

Джесс рухнула в кресло. Её глаза испугано забегали, и снова появилось это ощущение конца. Ощущение того, что она уже перешагнула за грань своей жизни. А всё происходящее с ней – адские муки, наказание за какие-то грехи. И что она не может умереть, потому что уже мертва.

– Что мне делать Рой? – еле слышно прошептала она побелевшими губами.

– Во-первых, никогда не говорить мне «убирайся, я не хочу тебя видеть». Во-вторых, … нащупать ниточку к Дэвиду, которую может быть, ещё можно связать. Потому что у тебя есть одно преимущество – ты носитель гена альфы. Это пока тебя и спасает.

– А в-третьих?

– В-третьих …, – Рой лукаво усмехнулся, отводя взгляд. Вместо этого он снова подошел к девушке, притянул её к себе и добавил уже шепотом, – Ответь на поцелуй, мне это важно.

Рой стал целовать её. И Джесс чувствуя себя смертельно уставшей и измученной, сбитой с толку и зажатой ликанами со всех сторон – ответила ему. … И в этот момент, случилось что-то странное. Словно вспышка … и в памяти всплыла очень четкая картина. «Она неистово целует Роя. Оба они полностью обнажены. Её губы спускаются всё ниже – его шея, грудь, пупок и ….. вот она уже целует то, что еле помещается у неё во рту»

Джесс отлетела от Роя, словно её ударило током. Она ошарашено смотрела на него расширившимися будто от ужаса глазами, не в силах выдавить и звука.

– Ага, я знал, что это поможет тебе начать вспоминать, – ликуя заявил он, расплываясь в довольной усмешке. – Не смущайся, нас столько всего связывает. Если хочешь, можно вспомнить и остальное.

– Как ты … какой же ты… я не…

– А что, мне самому носить в себе этот груз воспоминаний? Так нечестно!

– Рой, почему я иногда так тебя ненавижу, что мне хочется придушить тебя собственными руками? – произнесла Джесс, приходя в себя.

– Да, но только потом ты будешь горько рыдать над моим бездыханным телом. Не хочешь ещё поцеловаться?

– Пошел к черту! – буркнула Джесс, запустив в него подносом, который он поймал, даже не глядя. И в это время в комнату, один за другим вошли остальные. С видом присяжных заседателей. Джим, Вейн и Уэс.

– Как я и говорил, сегодня твоё задание прочесть нам написанное тобой сочинение, – бесстрастным тоном произнес Джим, присаживаясь.

«Лучше б я целовалась с Роем» – пронеслось у неё в голове, глядя на выражение этих лиц. Рой уселся рядом с остальными, нацепив на себя такую же равнодушную маску. И Джесс взяла ещё один исписанный листок со стола:

– «Если бы я умерла, – начала она, – у меня бы, наверное, был большой выбор. Я могла бы, например, стать ветром, и петь песни на крышах о том, кого люблю. Если бы я стала ветром – я бы сдувала с его ресниц снежинки зимой и бежала бы за ним следом, лаская его в зной. Но вот в жизни, как ни странно, наш выбор очень ограничен. При таком наличии возможностей – мы не умеем правильно выбирать. И самое ценное, что имеет человек, да по сути любое живое создание – это жизнь. Жизнь во все времена была, есть и будет разменной монетой. Ради собственной жизни или ради жизни близких – человек может совершать немыслимые, потрясающие, а порой даже чудовищные поступки. Потому что как бы нам ни было тяжело и больно – мы всё равно хватаемся за жизнь до последней её секунды, потому что в жизни есть надежда – этим она возможно и отличается от смерти. Надежда, что эта жизнь станет лучше. Что снова взойдет солнце и наступит утро, или что когда опустятся ночные сумерки ты уснешь на любимом плече. Или что завтра будешь хохотать до слёз, а потом с тобой вдруг случиться чудо и сбудется твоя самая заветная мечта. У каждого свои ценности, как и свои мечты. И из этой жизни вытекает один, пожалуй, самый главный и основной закон – ни один из нас, ни под каким предлогом, не имеет права отбирать жизнь у другого. Это самое жестокое преступление в мире живых…»