Сейчас я не могла больше ничего сделать для Фингаля, кроме как снова и снова промывать его рану отваром. Я регулярно контролировала его дыхание и пульс. Постоянный моросящий дождь, сопровождавший нас, больше не беспокоил меня, потому что мое платье и без того было полностью мокрым со времен моего неудавшегося побега. Разгоряченное тело Фингаля немного остыло, и всадники, казалось, тоже уже не замечают дождя.

Вот только состояние дороги ухудшалось с каждым часом, который продолжалась эта погода. Мы покинули лес, и перед нами простирался отрог нагорья. Еще во время моей первой поездки в Шотландию этот сине-серый горный массив произвел на меня впечатление. Облака повисли на вершинах, скрывая их от наших взоров. Мрачное настроение исходило от гор, но это никак не портило их красоты.

Я вспомнила первые слова Роя, которыми он описал мне тогда страну:

«Эти мистические горные пейзажи сделали из нас, шотландцев, очень суеверный народ, не так ли? Таинственная мгла, бесплодные скалы и наше происхождение, вот что я имею в виду. Все это приводит местных к глубокой вере в сверхъестественное. Гномы, феи и всевозможные предания так долго были частью нашей жизни, что мы поверили во все эти вещи. Многие люди приезжают в эту страну, даже не понимая ее. Другие верят только в то, что они могут доказать. Я хочу, чтобы ты научилась понимать Шотландию, ее верования, ее историю и прежде всего ее людей. Не бойся своих снов. Они показывают людям их предназначение».

Именно так оно и было. Я сама стала частью этих легенд, оставив свое время и отправившись в прошлое. По пути, который существовал только в одной легенде.

Предназначение? Почему это слово так настойчиво звучало у меня в голове? Как краски, размытые дождем, как дым, который невозможно уловить, образы и обрывки воспоминаний проносились сквозь мои мысли. Образы, окрашенные в кроваво-красный цвет.

Я вытерла дождь с лица и глубоко вздохнула. Успокойся, Сэм, это всего лишь горы – никаких призраков и никаких нитей судьбы, которые заставляют тебя танцевать, как марионетку, под свою сверхъестественную песню.

Я сама принимаю все решения. Даже если я следовала какому-то предназначению, я слушала свою совесть и сама определяла свои действия. Но почему же тогда мне не удавалось избавиться от внезапного холода внутри и стряхнуть с себя отголоски слов Роя?

Через некоторое время мы едва ли могли двигаться вперед. Два вола тянули изо всех сил, но не могли справиться с увязшими в грязи колесами. К тому же тропа шла круто в гору и не облегчала животным их задачи. Одно из тягловых животных был на исходе своих сил. Вол уперся копытами в землю и больше не мог сделать ни шага.

Повозка качнулась, и Фингаль застонал. Росс щелкнул кнутом, дернув за поводья, и Шон, едущий позади повозки, бросился на помощь.

– Дальше мы не пойдем. Повозка слишком тяжела для старых волов, а склон слишком крут, – озабоченно заметил Росс.

Шон откинул со лба мокрые волосы и посмотрел на меня. Затем кивнул.

– Она может идти, и мы будем медленно двигаться вперед. Твоя лошадь поможет волам. Мы запряжем ее вместе с ними и будем надеяться, что этого хватит. До Килерака еще прилично, и я сомневаюсь, что мы дойдем так далеко. Но мы должны пересечь перевал, прежде чем разбивать лагерь.

Тем временем к нам вернулись остальные Маклины, и я застенчиво улыбнулась Пейтону, когда его взгляд скользнул по мне.

– Отец не может ночевать в поле. Мы должны успеть добраться до Килерака. Там, по крайней мере, его можно уложить в хижине, – возразил он Шону.

– Возможно, через несколько километров дорога станет лучше, – заметил Кайл. Но унылые лица вокруг заставили меня заподозрить, что этого не следует ожидать.

– Слезай, – потребовал Шон и помог мне спуститься с повозки, прежде чем потянуть лошадь Росса за поводья. В два счета с помощью веток и веревок они удлинили дышло так, чтобы лошадь могла быть запряжена перед волами.

С ужасом я всматривалась в дорогу перед нами. Грязная, крутая и бесконечная, простиралась она передо мной. И я должна всю ее пройти?

Однажды Пейтон уговорил меня отправиться в поход на Бен-Невис, и, хотя это был один из самых незабываемых дней в моей жизни – день, когда случился мой первый поцелуй, – я все еще помнила о своей плохой физической подготовке. Задыхаясь, я брела за ним, очень быстро достигнув пределов своего тела. Не самый лучший момент моей жизни.

На этот раз передо мной была, конечно, не самая крутая вершина Шотландии, но все равно это не выглядело беспечной прогулкой.

– Она поедет со мной на лошади, – сказал Пейтон и направился в мою сторону. Когда Шон нахмурился, Пейтон предвосхитил его возражения. – Если она будет идти, то мы еще больше замедлимся. Кроме того, у нее не останется сил, чтобы как следует позаботиться об отце.

Шон ничего не сказал, только посмотрел на Пейтона. Они, казалось, вели безмолвную дискуссию, и я не могла сказать, кто в ней побеждал. Наконец Блэр разрешил дело, кивнув мне.

– Садись уже, я не намерен оставлять отца ночевать под открытым небом. Нам всем нужна приличная еда и сухие постели. Так что поторопитесь.

Шон повернулся ко мне и посмотрел на меня.

– С Кэмероном в седле перед тобой езда может стать неудобной, Пейтон. Ты хорошо об этом подумал?

– Fan sàmhach, Шон! Пусть это будет моей проблемой.

Пейтон нетерпеливо потянул поводья и помог мне сесть в седло, а затем сел сам позади меня. Я удивленно выдохнула, когда он обхватил меня рукой и плотно прижал к себе. Его бедра прилегали к моим, когда он, плавно сжав бока лошади, двинулся с места. При первом шаге моя голова ударилась о его грудь, и он что-то неразборчиво проворчал себе под нос. Следующие несколько минут я сидела перед ним, выпрямившись как палка, и пыталась игнорировать приятное чувство близости к нему. К счастью, внимание остальных в нашем обозе было сосредоточено на повозке и безопасном продвижении вперед, так что никто не заметил моей бури чувств.

– Расслабься, – прошептал Пейтон мне на ухо.

– Что? – Я изо всех сил пыталась расслышать его за своим громким сердцебиением.

– Можешь прислониться к моей груди. Если будешь сидеть так скованно в седле еще долгое время, то позже почувствуешь каждую мышцу в своем теле.

Его забота раздражала меня. Я не знала, что мне делать с этим Пейтоном. Я хотела поцеловать его, полностью довериться ему, потому что каждая клеточка моего тела знала его как мужчину, которого я любила. Но он не узнал меня. И хотя я считала, что он мне нравится, почти поцелуй в лесу удивил меня. Почему он так близко подошел ко мне, если я все-таки враг? Неужели он жаждал поцелуя так же, как и я? Мне не хотелось верить, что тот момент был для него не более чем уроком, который он хотел преподать мне. И хотя я понимала, что было несправедливо обвинять его в словах Шона, но они просто не отпускали меня – неужели моя близость была ему неприятна? Я напряглась еще больше и, несмотря на его предупреждение о спазме мышц, попыталась отодвинуться от него немного.