Именно такая траншея, опущенная сразу на пять саженей, привела строителей к стене даурхатта. Они ненароком зацепили верхнюю кайму. Основание каахнерской кладки уходило вглубь еще на добрые семь саженей. Строительство дороги отложили на год, однако обследовать северный даурхатт так никто и не решился – раскопать его целиком было бы трудно и чересчур затратно. Старший наместник Северных Земель интереса к каахнерским следам не выказал.

Так и не дождавшись распоряжений от эльгинцев или из ойгурного двора, комендант Северных Земель приказал убрать все найденные следы даурхатта, чтобы они никого не смущали, и продолжить строительство дороги.

В 341 г. от к. э. был открыт новый северный форпост Дуллон-Гир.

Форпост представлял собой круговую бревенчатую ограду и двухэтажное строение с укрепленным дозором на крыше и термальной чашей „Северного ока“ в подвале. К основному зданию со временем сделали несколько пристроек, в каждую из которых прокопали отдельные каналы горячей воды, для чего была частично изменена форма термальной чаши. Каналы протекали прямиком под кроватями гвардейцев, обеспечивая их теплом даже в период непрекращающихся вьюг.

В отличие от Дуллон-Дира – южного форпоста, построенного в Камданском ущелье и готового принять удар любого из южных народов, – Дуллон-Гир считался неприятным, но спокойным местом. Было очевидно, что войны не достигнут его стен. Поэтому горных саппиров сюда не призывали, да и в пограничной гвардии выбирали тех, кто в чем-то провинился или был стар для иной службы. Считалось, что попасть в Дуллон-Гир едва ли не хуже, чем оказаться на посту в песках Саам-Гулана или у Медвежьего зева за Роктаном.

Служили в Дуллон-Гире посменно. Каждая смена длилась полгода. Проживали в форпосте только гвардейцы со своими семьями – не более двадцати человек.

Первые пять лет их служба в самом деле была скучной и предсказуемой, а потом новая смена с удивлением обнаружила, что ворота форпоста раскрыты настежь. Никто не вышел им навстречу. Обычно к последнему дню вахты в Дуллон-Гире царило оживление, но в тот день кругом стыло безмолвие и затаенность.

Гвардейцы обыскали форпост. Никого не нашли. Вещи лежали на местах, никто их не паковал. Обычный беспорядок. Ведра растопленного снега, сушилки с тряпьем, подготовленные к заточке клинки, начищенные доспехи, рассыпанные по бочке игральные кости, расставленный на столе набор для игры в „Марш легионера“ и даже чашки с остатками недопитого мясного бульона.

Кухлянки и овчины остались на вешалках. А люди пропали. Уйти к Дол-Гизиру они не могли. Дорога там одна, их бы заметили постовые под Утиной скалой.

Рингат, возглавлявший смену, запретил подавать сигнальный огонь, опасался выговора. Приказал убрать вещи старой смены и занять свои места, а одного из гвардейцев отослал с донесением коменданту Дол-Гизира.

Комендант Дол-Гизира отправлять своих людей в Дуллон-Гир не захотел, тревогу не объявил, вместо этого отправил бегунка к коменданту Пекель-Зорда.

Новость об исчезновении целой смены постепенно дошла до эльгинцев, и через три недели у стен северного форпоста остановился отряд кромешников. Ворота были распахнуты. Дуллон-Гир молчал. Вторая смена тоже пропала.

В этот раз удалось сразу обнаружить следы – они ровной бороздой рассекали рыхлый снег и устремлялись на северо-восток, прямиком к Гиблым сопкам, над которыми виднелся Ниол Дор, стена Предшественников. Как и предыдущая вахта, они оставили теплые вещи на местах. Многие ушли босиком.

Кромешники отправились за беглецами – понимали, что без обуви в такой мороз те далеко не уйдут. Рассчитывали найти замерзшие тела и в дальнейшем изучить их, найти признаки телесной болезни или чего-то иного, вызывающего столь стремительное и пагубное безумие.

Эльгинцы прошли не меньше семи верст по сугробам, приблизились к границам Ребровного поля и только там вынужденно отступили. Ни одного тела они так и не нашли. Только ровная, будто выведенная по мерному канату, борозда из отпечатков босых ног и больше ничего. Северо-восточное направление оставалось неизменным. Что бы ни придало такую необычную силу гвардейцам, их женам и детям, было очевидно, что Ребровное поле им в любом случае не пройти, однако снежные порывы, грозящие усилиться до настоящей вьюги, заставили кромешников вернуться в здание форпоста.

Осмотр жилых комнат ничего не выявил. Никаких записок, писем или форменных отчетов, которые могли бы как-то объяснить бегство людей. Последнюю запись в вестовую книгу сделали за три дня до появления эльгинцев: „В пятом канале, подающем воду в северную жилую пристройку, обнаружена течь. Вода всю ночь парила больше обычного, начинала кипеть. В других каналах подобное не наблюдалось. Бортик канала замазан эпогилевой смесью. Течь не наблюдается“ (см. ис. А-102 Арх. 12–68). Больше – ни строчки.

Кромешники провели еще три дня в северном форпосте, после чего спешно его покинули. Никакого отчета коменданту Дол-Гизира они не предоставили и только распорядились в ближайшие сроки запечатать „Северное око“, заколотить двери и окна самого форпоста, однако внутри больше ни к чему не прикасаться, после чего приказали разрушить ведущую к Дуллон-Гиру подснежную дорогу.

Распоряжения кромешников были выполнены.

Форпост перенесли под Утиную скалу, на северную оконечность Гейзерных топей. Подлинную историю Дуллон-Гира было запрещено разглашать под угрозой получить спинную сигву».