После этого ни Эрза, ни Феонил уже не пытались заговорить с охотником. Даже я опасался обращаться к нему лишний раз. Громбакх был по-своему прав. Нам не стоило отвлекаться от дороги.

Через два часа мы вышли на Торговую площадь. Здесь когда-то шумел подвозный рынок, устраивалась трудовая ярмарка. Теперь же деревянные лавки, навесы и шпалеры обрушились и заросли мелкой растительностью. На столбах покачивались обрывки ткани. Изломанные бочки с проржавевшими обручами, комья дерна. Спутанные веревки креплений и выцветшие торговые объявления.

Вокруг площади стояли двух- и трехэтажные дома, чуть богаче тех, что мы видели на окраине городе, но такие же опустошенные. С плоскими прохудившимися крышами, с торчащими огрызками дымоходов. Под облезшей глиной виднелись обтесанные камни. Балконы были завалены мусором из стульев, битых корчаг. По стенам чернели глубокие трещины.

– Все вместе идем к ратуше. – Теор указал на четырехэтажное здание с двумя широкими ризалитами, множеством резных балконов и покосившимся медным шпилем. – Там разделимся.

Наш отряд вытянулся в длинную извитую линию. Шли по одному, шаг в шаг, след в след. Вел Тенуин. Феонил не оспаривал его первенство.

Идти было непросто. Завалов на Торговой площади оказалось едва ли не больше, чем на всех уже пройденных нами улицах. Гнилые доски, куски вывороченной брусчатки и целые пласты песчаника, неизвестно как сюда попавшие. Сразу две воронки, как та, что мы видели у южных ворот: с ровными земляными стенками и рыхлым сужением на дне.

Чем ближе мы подходили к ратуше, тем чаще видели в завалах те самые чешуйчатые скульптуры, которые нам встречались и раньше, вот только здесь они были искажены страхом. Кто-то жался к стенам домов, выставив руки, словно защищаясь от яркого губительного света. Другие таились за разгромленными лавками – прикрыв глаза ладонями, спрятав голову между колен. Были и те, кто стоял открыто, но лица их кривились в ужасе, рты были приоткрыты, а в них виднелись комья сухой земли.

Над ногами теперь лежали фрагменты разбитых скульптур: головы, руки, ноги, отдельные плечи и коленные суставы. Погубившие их удары были свежими.

Тут явно поработали люди Горсинга. Или магульдинцы. Ни одной ловушки на площади мы не заметили. Только небольшие ямы, кромки которых скалились битыми зубами брусчатки.

Пульсирующий жар уныло сочился через белую пряжу облаков, заливал город духотой. Спертый, будто дымный, воздух напомнил Тихий дол Лаэрнорского леса.

Каменные дома сохранились едва ли лучше остальных, глинобитных. Глубокие рваные трещины на стенах. По краям трещин – капли тянущейся и блестящей на солнце слизи. Ничего подобного мы в Авендилле раньше не видели. Слизь была тягучей, перемешанной с глиняной крошкой, галькой и соломой. Свисала с раззявленных проломов, как с губ оцепеневшего безумца свисает пенистая слюна.

Мы неспешно поднялись на парадную веранду ратуши.

Остановились у распахнутых двустворных дверей. Внутри, в парадном зале, был полумрак. С веранды просматривались усыпанный штукатуркой пол и ведущая на второй этаж парадная лестница.

Перед расставанием еще раз обговорили план действий.

Эрза и Нордис должны были занять позиции у ближайших домов на тот случай, если к ратуше придет кто-то из красных. В крайнем случае Эрза должна была выпустить несколько стрел, чтобы задержать отряд и дать возможность нам с Теором отступить.

Тенуин и Феонил тем временем отправятся в обход ратуши. Будут искать следы Илиуса. Осмотрят ближайшие дома.

Громбакху и Миалинте досталось самое скучное задание – присматривать за Шанни, следить, чтобы она вдруг не придумала куда-нибудь сбежать, например в ратушу.

Напоследок Тенуин отвел меня в сторону. Протянул мне платок, перевязанный тремя узлами. Попросил на ощупь запомнить расположение узлов.

– Зачем?

– Сделай.

– И все же.

– Хочу знать, что ты оттуда вернешься.

Я не стал уточнять. Просто кивнул и внимательно ощупал платок. Запомнить узлы было легко. От первого до второго – четыре пальца. От второго до третьего – шесть.

– Слушай, ну ты же понимаешь, – охотник потрепал Теора за плечо и с улыбкой сказал: – Если с ханголом что-то случится, я тебя…

– Гром, все будет хорошо. – Я не дал ему договорить, опасаясь, что напоследок, для пущей наглядности, он опять ударит Теора по едва зажившему носу.

Теор, явно взволнованный, не обращал на Громбакха внимания. Вздохнув, посмотрел на Тенуина:

– Что бы вы ни услышали. Голоса, крики. Не верьте. Не заходите внутрь. Иначе погубите и себя, и нас. Уверяю, там безопасно, если все делать осторожно. Не верьте ни глазам, ни ушам. Если мы будем звать, не верьте. Даже если мы будем умолять о помощи, стонать, не верьте. Если с нами что-то и случится, это произойдет быстро, вы ничего не услышите. В прошлый раз… у нас было достаточно времени во всем разобраться.

– Ну да, – усмехнулась Эрза.

– Трое заплатили за это хорошую цену.

Теор повернулся ко мне:

– Спина к спине. Что бы ни случилось. Не срывайтесь, не бегите. Ни в коем случае не оборачивайтесь.

Всегда смотрите прямо. Не закрывайте глаза. Даже моргать старайтесь реже. Тут хороша любая предосторожность.

– Ты знаешь, что мы ищем?

Теор помедлил с ответом:

– Там станет ясно… Господа! Надеюсь, с вами все будет в порядке. К закату мы вернемся. Уверен, наши приключения на руинах подходят к концу, и наша юная… – Теор посмотрел на Шанни, – наша юная травница с радостью предоставит нам окончательное противоядие. Быть может, к тому времени наемники справятся с зордалином и выход из руин откроется. Посмотрим. А сейчас – удачи вам!

– Стукнуть бы тебя… – проворчал Гром.

На входе в ратушу мы с Теором встали спина к спине. Громбакх раскрутил моток шенгинной веревки. С подозрением заглянул в парадный зал. Затем посмотрел на меня. Хмуро кивнул и обвязал нас по талии. Тенуин к этому времени запалил свечу в крытом подсвечнике и путевой травный светильник, которые, как и веревку, мы взяли из снаряжения наемников.

– Возвращайся, – подошла Миалинта.

Протянула руку к моей щеке. Хотела сказать что-то еще, но сдержалась.

В последний момент захотелось отступить. Ведь если бы кто-то из моих спутников знал о комнате Нитоса, если б знал, чтó именно здесь произошло двенадцать лет назад, они бы не пустили меня внутрь. Сказали бы, что лучше затаиться где-нибудь поблизости, подождать, пока Гийюд, отчаявшись поймать зордалина, сам начнет засылать сюда своих людей – быть может, магульдинцам или кому-то из людей Горсинга удастся сделать то, о чем нас просила Азгалика.

Сознание услужливо и на удивление проворно находило все новые оправдания, даже подбирало наилучшие слова – такие, чтобы сразу всех убедить в моей правоте и чтобы потом не было слишком уж стыдно вспоминать эти минуты. Однако я знал, что не отступлюсь. Чувствовал, что поступаю правильно.