Агнета Эскильсен покачала головой.

– Понятия не имею, – ответила она. – Но вы, наверное, можете себе представить, сколько всего на меня нахлынуло, когда я вдруг увидела её фотографию в газете.

Камилла сочувственно кивнула.

– В последний раз я видела Лисеметте, когда её тельце достали из ванны, – добавила старушка. – Мне даже не разрешили навестить её в лечебной палате, а я-то им обеим купила шоколада.

Снова настала тишина, но на этот раз она была исполнена такой печали, что журналистка почувствовала, что не может больше мучить эту женщину. Пора было уходить.

– Я стараюсь не вспоминать об Элиселунде, – сказала Эскильсен, когда они вышли во двор и Камилла уже забросила сумку в автомобиль. – Господин Нёрсков, заведовавший тогда интернатом, через несколько лет вышел на пенсию, и мне не стыдно признаться, что цветов на его прощальный вечер я не посылала. Он со мной безобразно обошёлся, хотя это истопник недоглядел за котлом, а ведь это входило в его обязанности. – Она замолчала, задумавшись, и не сразу заговорила снова: – Последнее время существования интерната им заведовала Парков, но с ней я никогда не встречалась. Единственное, что я с уверенностью могу утверждать о двойняшках, – это что, если от них это зависело, они никогда бы не расстались.

Именно эти слова крутились в голове у Линд, когда она ехала назад, в Роскилле. Если обе сестры были живы на момент, когда были выписаны свидетельства об их смерти, то они находились в одном и том же месте, и если Метте всё ещё была жива, когда её сестра на прошлой неделе упала с обрыва и разбилась, то где же она теперь? И как она обходится без сестрички?

Камилле пришло в голову так много разных вопросов, что её мысли стали мешаться и ей никак не удавалось упорядочить их. Она съехала на обочину, достала из сумки айфон и включила диктофон, чтобы надиктовать себе список того, что нужно будет выяснить, когда она приедет домой. Тут Линд сообразила, что с тех пор, как она села за накрытый полосатой клеёнкой стол Агнеты Эскильсен, она ни разу не вспомнила ни о Фредерике, ни о свадебных планах.

Крохотные участки садоводства так тесно прилегали один к другому, что, когда соседи обедали, хотелось протянуть руку и влезть ложкой в их салатницу, подумала Луиза, встав из-за стоявшего в саду столика, чтобы убрать с него посуду после ужина. Но и она не могла бы отрицать, что маленький чёрный домик и сад, принадлежавшие подруге Греты Миллинг, действовали на неё успокаивающе. Её мучила совесть из-за того, что она смылась и с работы, и от Йонаса, хотя сам он и не знал об этом, и для неё оказалось неприятным сюрпризом, что прошлое до сих пор так крепко держало её.

Она поставила салатницу на стопку с тарелками и отнесла всё в маленькую кухоньку за гостиной.

Там Мелвин варил кофе – по-старинному, на плите, а обе пожилые женщины мыли посуду. Вместе они едва помещались на кухне, но обстановка была такой расслабленной, что никто не обращал на это внимания, отметила Луиза, и ей вдруг стало так покойно на душе оттого, что вокруг неё были люди и своим присутствием они заполняли тишину, которая обрушилась на неё, когда она бежала с кладбища. По пути домой она чувствовала полнейшее опустошение и стыдилась того, что оказалась не в состоянии даже возложить цветы на могилу Клауса.

– Сахара надо? – спросила Грета, посмотрев на Луизу.

Та покачала головой и сказала, что пьёт просто с молоком.

Она не стала распространяться о своей поездке в Вальсё, и, когда сосед спросил её, не хотят ли они с сыном прокатиться вместе с ним в садоводство и поужинать там, ей больше всего хотелось броситься на постель и накрыться одеялом с головой. Но Йонасу очень хотелось поехать, и она в конце концов согласилась. Йонас бывал тут пару раз до этого. Мальчик обожал это место и уже приобрёл друзей, бродя по дорожкам между участками, так что после еды он сразу улизнул.

Мелвин протянул Луизе плед и прихлопнул пару комаров на своей руке. Никому не хотелось уходить из сада, так что они решили укутаться потеплее и посидеть там ещё.

– Как ты думаешь, Йонас курит? – спросила Рик, устроившись поудобнее.

Непонятно почему она надеялась, что в ответ услышит «да», и тогда у неё появится конкретный повод задуматься о чём-то ином, кроме самой себя.

Мелвин улыбнулся ей, покачав головой.

– Сейчас у парнишки только одно в голове, – сказал он, – это музыка. К тому же если бы он курил, то делал бы это за компанию с Маркусом: этот дымит как паровоз, и уже давненько.

Луиза ошарашенно глянула на старика.

– Почему же ты ничего не говорил?

Её сосед немного замешкался с ответом.

– Мне кажется, молодые имеют право иметь личную жизнь, в которую нам не следует соваться, – сказал он наконец. – Росли-росли и постепенно вошли в тот возраст, когда естественно иметь маленькие тайны.

– Нет, Мелвин, ты уж, пожалуйста, говори мне, если обнаружишь что-нибудь этакое! – воскликнула Рик. В кои-то веки она рассердилась на своего друга.

С дорожки между участками послышались голоса Йонаса и его друзей, и Мелвин понизил голос.

– А у тебя разве в этом возрасте не было тайн от твоих родителей? – спросил он.

Луиза хотела было покачать головой, но спохватилась, сообразив, что это неправда. Когда ей было четырнадцать, в дни общегородских праздников, которые организовывались на стадионе, они припрятывали мартини в кустах живой изгороди, а свою первую сигарету она выкурила, прячась в старом гравийном карьере, летом на Санкт-Ханс, когда окончила шестой классе. И снова на неё нахлынули воспоминания о годах, проведенных в Вальсё, и она встала, чтобы отвлечься от них.

– Мой совет тебе – дай парню больше свободы, если хочешь остаться с ним в доверительных отношениях, – проговорил её сосед. – Будешь контролировать каждый его шаг – и он постепенно перестанет вообще что-нибудь рассказывать, заживёт своей жизнью.

– Мне холодно, – сказал Йонас, распрощавшись с приятелями и усевшись рядом с Мелвином.

Луиза отдала ему свой плед и вдруг заметила, что времени-то уже половина девятого. Пора было двигать домой, но она всё никак не могла переварить то, что открыл ей Мелвин. Обсудить бы это с Камиллой, но пусть уж дорогая подруга сначала отгуляет свадьбу в своё удовольствие.

Мелвин с Гретой пообещали своей приятельнице приехать снова на следующий день и помочь ей красить штакетник, отгораживающий сад от дорожки. Это, по всей видимости, необходимо было сделать до первого июня, как поняла Рик, иначе владельцы других участков будут ворчать. Мелвин уже познакомился почти со всеми остальными членами садоводства и пообещал приехать и помочь им с оборудованием общих территорий во время субботника, о дате проведения которого будет объявлено позже.

«Ну всё, стал записным садоводом», – подумала Луиза, глядя соседу вслед. Тот как раз встал с места и подошёл к высокой грядке, вскопанной вдоль изгороди, которая отделяла участок его подруги от соседнего, чтобы сунуть палец в землю и проверить, хорошо ли она увлажнена.