с киотам по полтора аршина вышины, а над ним херувимы и серафимы, красныя лица и белыя, а промеж ним кресты, а мерою четверти в три, а тябла зелены и вишневы.

Притом на средине паникадило в шесть пуд знатное, а само на блоках спускается ко всякому зажиганию свещ, 24 подсвешника, а в году на все 12 праздников дванадесятых свещи до единой зажигают 24, а потом храмовым такоже зажигают и на молебнах благодетелских, по их по прилучаю велико подаяние, и на погребениях болших такоже зажигают. А у местных образов пелены трояки удишны и средних праздников и болших праздников золотые парчевые, у всех местных – с крестами золотыми и словами и копием и тростию, а все средния – по красному бархату кресты вышиты золотом. Да еще и малое паникадило в полпуда, девять свещ на всем. Вместо лампады в Деисус всякой день зажигают свещю, а на воскресныя дни три свещи, такоже и на молебнах и на понахидах»[86].

Со временем образовалось и женское общежительство. «И видеша отцы настоятели, яко людие умножаются, положиша совет, како устроити житие и положи им Бог в разум, чтоб построити особь девический монастырь подале»[87]. Выбрали место на живописном берегу реки Лексы – в 20 километрах от Выгорецкого общежительства и в 12 километрах от Сергиева скита (где некогда спасались старцы Корнилий и Виталий). В 1706 году основали здесь женскую обитель, получившую название «Пречестной обители девственных лиц Честнаго и Животворящего Креста Господня». В том же году была освящена соборная часовня монастыря – во имя Крестовоздвижения. Первой настоятельницей Лексинской обители стала родная сестра Андрея Денисова Соломония, пришедшая на Выг вслед за братом еще в 1694 г.

Большое внимание в Лексинской обители уделяли образованию. Здесь была построена «грамотная изба» для обучения грамоте взрослых и детей. Из «Лексинской Академии», как называли школу при обители, вышло немало искусных грамотниц и начетчиц. Со временем была организована специальная мастерская по переписке книг. В «Описании Олонецкой губернии», изданном в 1816 г., о Лексинском монастыре, где в то время находилось 720 насельниц, говорится: «Упражнение их состоит в зимнее время в пряже, тканье и вышиванье золотом и серебром, которые вещи они продают и получаемые деньги кладут в общую казну». Насельницы обители вышивали лестовки, бумажники, кички, предметы домашнего обихода.

Вообще в состав так называемого старообрядческого суземка (то есть всей заселенной староверами территории Выговской пустыни) входили два монастыря: мужской Богоявленский (на Выгу) и женский Крестовоздвиженский (на Лексе), их подворья: женское – на Выгу, называвшееся Коровьим двором, и мужское – на Лексе, а также находившиеся в округе 20 скитов, в которых разрешалось проживание семьями.

Вынужденно оказавшись без священства, выговцы столкнулись с рядом серьезных проблем, которые все же сумели успешно разрешить, не прибегая к разного рода новшествам и не отступая от церковных канонов. В своем богослужебном уставе, приспособленном к условиям отсутствия священства, Выговская киновия стала следовать уставу Соловецкого монастыря. «И прииде к ним Соловецкий отец священноинок Пафнутий, муж вельми духовен, много лет живый в Соловецкой обители и весь чин церковный и монастырский добре ведый, они же его с великою любовию прияша к себе. И начаша общее житие и церковную службу уставляти по чину и уставу»[88].

Беспоповская практика, еще задолго до раскола бытовавшая на Русском Севере, получила свое теоретическое обоснование именно во время трагического «соловецкого сидения». Первый шаг в этом направлении сделал соловецкий инок Герасим Фирсов (ум. в 1667 г.), сформулировав за десять лет до начала восстания основные теоретические положения, которые легли впоследствии в основание беспоповства.

С началом Соловецкого восстания беспоповская практика стала как нельзя более актуальна. «Недоверие к священству на Соловках усиливалось за счет несовпадения позиций большинства повстанцев и местных иеромонахов… В годы восстания большинство священников… проявило лояльность по отношению к властям… Тот факт, что большинство соловецких священников не проявляли решительности, настраивал повстанцев негативно по отношению к священству вообще… К весне 1669 г. на Соловках появляется беспоповская практика, наиболее ранняя из зафиксированных в старообрядчестве. Причем инициатором и защитником этой практики стал священник Никанор. К концу восстания (с 1673—74 гг.) беспоповская практика становится в монастыре нормой… Выходцы из обители неоднократно сообщали, что радикально настроенные миряне и иноки в церковь не ходят, „и на исповедь к отцам духовным не приходят, а исповедываются промеж собою у простолюдинов, и помирают без покаяния и без причастия“, „и в ямы их кладут без отпевания священническаго“. Трое священников – Никанор, Леонтий и Селивестр – отказались служить. При этом Никанор заявил: „Мы де и без священников проживем, и в церкви де часы станем говорить, а священницы де нам не нужны“. Высказывание Никанора очень похоже на утверждение протопопа Аввакума в Послании „всей тысящи рабов Христовых“: лучше „исповедатися искусному простолюдину, нежели невеже попу, паче же еретику. Аще нужда привлечет, и причаститися без попа можно“… Чтение богослужебных текстов перешло от священников к верующим. Исповедь, погребальный обряд были видоизменены по причине убежденности повстанцев в том, что священники, не поддерживающие радикальных новшеств, – еретики»[89]. Все эти факты являются лишним доказательством преемственности традиций Соловецкого монастыря в Выговской киновии.

Поскольку священников дониконовского поставления к концу XVII в. уже не осталось, то из семи церковных таинств, существовавших в дораскольной Церкви, выговцы могли совершать только три «нужнопотребных» для спасения таинства: крещение, покаяние и причащение (древними запасными Дарами, освященными священниками старого поставления, или же Богородичным хлебом; впоследствии получило развитие учение о духовном причастии). Из церковных служб совершались вечерня, павечерница, полунощница, утреня, часы и обедница. После часов и обедницы дополнительно молились лестовку за причастие. Литургию, за отсутствием священства, служить не могли, а в других службах опускали священнические возгласы и молитвы. По этой причине служба вынужденно сокращалась, что было не приемлемо для монастырского по своему характеру уклада Выговского общежительства. Однако выход был найден, причем найден вполне в русле православной традиции – за счет произнесения торжественных слов и поучений. Благодаря этому на Выге была не только собрана богатейшая библиотека, но и создана собственная литературная школа, продолжавшая лучшие традиции древнерусской и византийской словесности. Также особо важное значение приобрело совершение молебна, который был практически включен в круг суточных служб и совершался в ряде случаев с особой торжественностью.

Со временем на Выге выработался строгий чин совершения специально бессвященнословных общественных служб, которые совершались в Выговской соборной часовне. Были написаны особые богослужебные уставы, строго определявшие весь круг дневных и праздничных служб: Андреем Денисовым был составлен «Образ моления по Давыдовым псалмам, с поклонами во весь год по кельям, в небытии церковного клира», Семеном Денисовым – «Устав богослужения, изображающий настоящее положение Христовой церкви непосвященных мужей», а Петром Прокопьевым – «Устав поморской службы церковной и келейной». Образцами для этих уставов служили древние дониконовские церковные уставы, в особенности «Устав келейной службы», приспособленный специально для лиц, не имеющих иерархических степеней. Как уже говорилось в предыдущей главе, такой порядок совершения служб и треб простым мирянином практиковался задолго до раскола, особенно в отдаленных северных областях.

Другой немаловажной составляющей выговского богослужения было церковное пение. Именно на Выге удалось сохранить древнерусский знаменный распев в его первозданной чистоте и полноте. Первоначально знающих певцов было мало – Даниил Викулов, Петр Прокопьев да Леонтий Федосеев. Позже, когда на Выг из Москвы пришел выдающийся знаток знаменного распева Иван Иванович Москвитин, была организована певческая школа. Андрей Денисов собрал «лучших грамотников» и вместе с ними сам стал учиться знаменному пению. Выучившись довольно быстро, он вскоре начал обучать пению насельниц основанного им в 20 верстах от Выговской киновии женского Лексинского общежительства. Благодаря освоению этого древнего искусства в Выговской киновии была достигнута исключительная красота богослужения, а высокий уровень музыкальной культуры позволил выговцам в дальнейшем самим перелагать на знаменный распев богослужебные тексты, духовные стихи и оды собственного сочинения.

Тем самым, братья Денисовы постарались сделать все возможное, чтобы ревнители древлего благочестия не ощущали недостатка благолепия церковных служб при отсутствии священства. «Каждый день в Выговской часовне с благословения настоятеля служились: вечерня, утреня, часы и малая павечерница и молебен; в праздники же всенощное бдение, большая павечерница и молебен. Клирошане должны были являться в часовню раньше всех и петь и читать по указанию „канонарха“. Голосистые певцы