Но если и в поздние времена вторгнуться из Китая в Бирму было очень сложно, как тогда подобное вторжение могло быть успешно осуществлено в XIII в.!? Выше приведены показательные примеры невозможности успешного вторжения.

Теперь рассмотрим вопрос, почему же авторы китайских хроник перепутали шанское вторжение с монгольским. Скорее всего, суть исторической ошибки в следующем: европейские католические миссионеры в Бирме, узнав от местных жителей, что к северо-востоку от Бирмы находится «страна Тэйоу», решили, что речь идёт о Китае и китайцах в современном бирманском значении данного слова. После этого данная информация попала к миссионерам-иезуитам, составлявшим историю Китая (а точнее говоря, всемирную историю) по заданию маньчжурских императоров. Так и появилось фантомное «монгольское вторжение в Бирму», неизвестное самим бирманцам.

Подобных примеров неправильного перевода масса! Именно таким образом возник псевдоисторический термин «татаро-монголы», или «монголо-татары». Это просто плохой русский перевод французского словосочетания «tartars mongols», т. е. «татары монгольские» (т. е. «живущие в Монголии» – в XVIII–XIX вв. европейцы называли та(р)тарами все народности Центральной Азии, вне зависимости от их реального этнического происхождения).

Другой причиной появления на страницах истории «Монгольского вторжения в Бирму» стало то, что в XVII–XVIII вв. территории северной части Индокитая, включая Шанское нагорье, южнокитайская провинция Юньнань и Тибет считались европейцами частью Великой Тартарии – обширного региона, охватывавшего всю центральную, северную и северо-восточную часть Евразии. Соответственно, всё местное население, вне зависимости от этнического происхождения, считалось тартарами/татарами. Выше уже говорилось о том, что бирманский термин, некогда обозначавший их соседей – шанов («тароп, тарук, тарут», в современном бирманском произношении «тэйоу»), а ныне означающий «Китай, китайский», весьма вероятно, происходит от слова «Тартария», которым европейцы называли до XVIII в. внутренние районы Азии. Французский граф де Форбен, служивший в 1685–1688 гг. сиамскому королю, пишет в своих мемуарах, что реки Сиама берут своё начало в горах Тартарии[29]. Он явно имел в виду не берущий начало в горах Тибета Меконг, который тогда не находился в границах Сиама, а говорил о реках собственно сиамских земель, т. е. в основном о главной водной артерии страны р. Чаопрае, берущей начало в горах северной части Индокитая.

Так позднейшие историки, забыв про то, что ещё совсем недавно частью Тартарии считались Шанское нагорье и Юньнань, решили, что «монгольское» вторжение произошло из центральноазиатских степей и пустынь, поскольку в их времена географический термин «Тартария» охватывал уже только Центральную Азию. Данное обстоятельство указывает на позднее возникновение мифа о «монгольском вторжении в Бирму», т. е. на время не ранее середины XVIII в., а заодно позволяет датировать время написания или окончательной редакции китайской «Истории династии Юань», а также «Старой и Новой истории династии Тан» не ранее XVIII в.

Таким образом, монгольское вторжение в Бирму якобы в конце XIII в. следует чисто по географическим и логическим соображениям признать невозможным. Нет ему и иных подтверждений. Реальным было шанское вторжение, действительно положившее конец Первому Бирманскому царству. Описание данного вторжения и легло в основу фантомного «монгольского» вторжения в Бирму, известного по китайским хроникам, но совершенно неизвестного бирманским источникам. Как и в описании фантомного монгольского вторжения, в случае реального шанского вторжения Бирма не была завоёвана, однако распалась на несколько враждующих между собой государств. Другим фантомным отражением шанского нашествия является вторжение войск Наньчжао в царство Пью, якобы произошедшее в середине IX в. н. э.

«Мёртвый город» Паган (в современном бирманском произношении – Баган) является самым известным бирманским памятником архитектуры за пределами Бирмы/Мьянмы и, наряду с Ангкор-ватом в Камбодже, одним из двух самых значительных и известных археологических памятников Индокитая.

Паган представляет собой огромный комплекс, расположенный на 21°10ʹ с. ш. и 94°52ʹ в. д. На территории площадью около 40 км² первоначально находилось около 5 тыс., а в настоящее время имеется около 2230 пагод и храмов. В западной части данной зоны, на берегу р. Иравади, находятся руины сравнительно небольшого, ныне покинутого города, окружённого разрушенными стенами. Бо́льшая часть пагод и храмов Пагана находится вне городских стен. Древний город и соседствующие с ним пагоды и храмы живописно расположены в сухом тропическом лесу на восточном берегу реки Иравади. Территория вокруг Пагана в настоящее время является историко-культурным заповедником. Неподалёку от руин находится деревня Ньяунг У, где расположен аэропорт, обслуживающий в основном прибывающих для осмотра Пагана иностранных туристов, а также деревни Мьинкаба и Новый Паган. Последняя появилась в 1975 г., когда в целях сохранения памятников туда переселили местное население, доселе жившее прямо на территории, где расположены древние пагоды и храмы.

С лета 2019 г. Паган внесён в список памятников Всемирного наследия ЮНЕСКО.

В путеводителях и туристических справочниках, а также во многих страноведческих книгах и публикациях Паган преподносится как «древний заброшенный город – столица древнебирманского государства, разрушенная монголами в конце XIII в. и вследствие этого покинутая местным населением». Именно так и думают иностранные туристы, посещающие Паган и с удовольствием фотографирующие себя на фоне старинных руин, но, как правило, не задумывающиеся над тем, что вышеприведённая фраза представляет собой цепочку, от начала и до конца сотканную из мифов, имеющих мало отношения к действительности.

В действительности на сегодняшний день нет никаких доказательств того, что Паган некогда был столицей т. н. Первого Бирманского (т. н. Паганского) царства (согласно официальной версии в XI–XIII вв.). Никакие исторические источники не говорят об этом ни слова. Официально столицей данного государства был г. Пром (Пьи), расположенный приблизительно в 340 км к югу от Пагана. И это прекрасно известно как бирманским, так и зарубежным историкам.

Так, крупнейший отечественный бирманист ХХ в. И.В. Можейко пишет, что «Сам город Паган никогда не называли столицей – «пран»[30]. Право называться столицей в Паганском государстве сохранялось за Промом, городом, расположенным в семи километрах от развалин столицы пью – Тарекитары. Пром быстро вырос в крупный город и порт на Иравади и – очевидно, по традиции, оставшейся со времен пью, – сохранил за собой ранг столицы страны»[31].