Мы провели на пляже еще два часа. Я дочитала книгу. Ты запустил с детьми воздушного змея. Вечером мы поужинали с семьей Джека, его элегантной матерью и ее тремя выгоревшими на солнце сыновьями.

Вайолет раздала детям зефир на палочке и показала, как его обжарить. Ты посмотрел на меня и улыбнулся, допивая вино. Я разломала шоколадную плитку на дольки, отдала детям, потом села к тебе на колени, как часто делала еще до рождения детей, и засунула ладони тебе под рубашку, чтобы согреться. Ты поцеловал меня в губы. Мама Джека смотрела на нас с другой стороны костра. Все могло быть гораздо легче, если бы я не сопротивлялась.

Сделать долгую раздраженную паузу, прежде чем ответить на пустяковый вопрос. Закрыть дверь в ванную, хотя раньше мы не запирались друг от друга. Купить один кофе навынос вместо двух. Не интересоваться, какое блюдо другой собирается заказать в ресторане. Отвернуться к окну, когда понимаешь, что твоя вторая половинка вот-вот проснется. Всегда идти чуть впереди.

Такие мелкие промахи очень заметны. Они уничтожают наше прошлое. Этот раунд отношений длится медленно, и поначалу изменений не чувствуешь; если звучит правильная музыка, или солнце светит под верным углом, то кажется, будто все по-прежнему.

Утром твоего тридцать девятого дня рождения я спустилась в кухню и приготовила себе завтрак. Вчера вечером ты предложил (и повторил два раза) позавтракать в соседнем ресторанчике.

Однако мне хотелось, чтобы ты проснулся и почувствовал запах подогретых бейглов (ты терпеть их не мог). Чтобы ты понял – я не хочу идти с тобой в ресторанчик. Чтобы ты подумал: Наверное, она меня разлюбила, перевернулся на другой бок и снова заснул с мыслью, что твоя жена больше не хочет порадовать тебя в праздничное утро.

Через двадцать минут ты спустился на кухню. На тебе был свитер, который я на дух не переносила: шерсть свалялась и потеряла всякий вид. Часы показывали девять утра. Ты собрался за газетой. Мы тогда выписывали «Таймс». Я бросила газету на стол. Хочу «Джорнал», заявил ты. Мне казалось, ты не читаешь «Джорнал». Ты вернулся через полтора часа, не вымолвил ни слова и ничего не ел, пока мы не разогрели на обед вчерашние спагетти. Видимо, ты завтракал без меня. Мы не обсудили, почему так получилось. Я не сожалела о своем поступке.

За три дня до этого ты спросил, как называются цветы, которые я купила: «такие, пушистые». Ты имел в виду георгины. Я осведомилась, зачем тебе, а ты ответил: просто любопытно, симпатичные, надо чаще покупать георгины. Странно, раньше ты не интересовался цветами и никогда не выяснял их названия.

Через неделю я застукала тебя в кресле с моим телефоном. Ты разглядывал свою фотографию, сделанную мной месяц назад. На ней не было ни меня, ни Вайолет, только ты – красивый, улыбающийся, с двухдневной щетиной, вальяжно раскинувшийся за столиком в ресторане. Перед сном я подумала: должно быть, ты хотел знать, каким тебя видят женщины; может, тебе стало интересно, какое впечатление ты производишь на женщину, которая находит тебя привлекательным; возможно, на том снимке ты хотел увидеть другого себя.

Рассматривать собственную фотографию – не доказательство измены. Спрашивать название цветка – не доказательство измены. Однако такие мелочи разъедают душу, и в результате начинаешь понимать – твой муж больше тебя не любит. Если раньше казалось, что ты сможешь выжить даже столкнувшись лицом к лицу со смертью, то теперь становится ясно: твоя жизнь превратилась в дебри, из которых рискуешь не вернуться. Эти на первый взгляд незначительные пустяки причиняют сильную боль, ведь они как никогда остро заставляют чувствовать собственную уязвимость.

Именно поэтому я не пошла с тобой завтракать в твой день рождения.

Ты усадил меня за стол, налил себе чашку крепкого черного кофе и придвинул уведомление о расторжении трудового договора. Я только что отвела Вайолет в школу и не ожидала застать тебя дома.

– Почему?

Ты откинулся на стуле, скрестил ноги. Мне бросилось в глаза, что ты давно не брился – дня три или четыре. Теперь я многого в тебе не замечала.

– Мне нужна перспектива, хочу сосредоточиться на долгосрочном развитии. В компании нет простора для творчества, я устал от застоя. Уэсли сует нос во все проекты.

Ты неспешно постукивал пальцами по деревянной столешнице. Я перевела взгляд на уведомление и твою подпись. Всего несколько строк. Датировано вчерашним днем.

– Тебе не кажется, что нам следовало поговорить об этом? – Я понятия не имела, удалось ли нам скопить какие-то сбережения. Уже несколько лет ты единолично заведовал всеми финансами. – Как у нас с деньгами? Решение очень серьезное.

– Все в порядке. – Тебе нравилось держать меня в неведении. – Не хотел тебя тревожить.

– И что теперь?

– Я открыт новым возможностям.

Ты потянулся, нетерпеливо притопнул. Тебя обуревала жажда деятельности. Похоже, уход принес тебе облегчение, а я никак не могла уложить этот факт в голове.

– Схожу на пробежку.

– Сегодня холодно.

– Не заморачивайся. Живи как жила, занимайся своими делами. – Ты взъерошил мне волосы, как часто взъерошивал волосы Вайолет, и вышел из кухни, чтобы отыскать спортивные кроссовки. Раньше ты никогда не бегал.

Я чувствовала себя не в своей тарелке. Мысли путались. Я позвонила твоей маме, предложила обсудить будущие праздники. Твои родители собирались прилететь двадцать второго декабря, а на следующий день мы должны были вместе с Вайолет и твоей сестрой пойти кататься на коньках. Я поинтересовалась, что подарить твоему отцу. Мы распланировали праздничное меню.

– Знаю, тебе будет тяжело без Сэма, – сказала твоя мама.

– Я тоскую по нему.

– Я тоже.

– Хелен, – произнесла я вместо того, чтобы попрощаться. – Фокс только что сообщил мне, что уволился. Вы не знаете, он давно принял такое решение?

– Нет, он ничего мне не говорил. – Она помолчала. – Если у вас денежные трудности, мы поможем, на этот счет не беспокойся.

– Дело не в деньгах. Просто… у меня такое ощущение, будто я совсем его не знаю. Он… так отдалился. – Мне не хотелось беседовать о тебе с твоей мамой, но я отчаянно нуждалась в поддержке. – Кажется, тут не все так просто.

– Ну что ты, дорогая, это вряд ли. – Судя по ее тону, она поняла, что я имею в виду. – Просто вы еще не оправились от потери. Вам обоим тяжело. Возможно, Фокс таким образом сопротивляется своему горю. – Предполагалось, что я должна согласиться с ней, но я промолчала. – Наберись терпения.

– Пожалуйста, не говорите ему, что я звонила. – Я устало потерла виски.

– Разумеется. – Твоя мама вернулась к разговору о праздниках.

Твой ноутбук был включен. Я знала пароль. Рабочий стол выглядел по-прежнему: на нем лежали инструменты и неоконченный чертеж. Ни намека на то, что ты бросил работу. Я открыла электронную почту, просмотрела сообщения. Найти письмо от твоего начальника не составило труда. Рад, что мы пришли к единому мнению: учитывая сложившуюся ситуацию, такой исход станет благом для всех. Мне жаль, что так получилось. Возможно, нам обоим следовало проявить больше осмотрительности. Синтия сообщит условия прекращения трудовых отношений.