Просто обрисовать публику из Crook Factory как экстравагантное сборище или описать R-42 (практически наверняка это Уинстон Гест, преданный и образованный помощник Хемингуэя) как богатого плейбоя — значит не сказать ничего. Хемингуэй действительно привлек к работе самую разношерстную публику. Организация действительно не была профессиональной разведслужбой, которая системно занимается наблюдением и внедрением агентов. У нее отсутствовала какая-либо методика определения целей. Было совершенно неясно, что именно ищут агенты, но они как-то знали, что нашли нужное: возможно, это был иностранный бизнесмен у длинной стойки бара Floridita, задававший слишком много вопросов о судах в порту, или светский человек в черном галстуке, который на званом ужине рассказывал Уинстону Гесту о том, почему страны Оси победят. Когда агенты слышали что-нибудь заслуживавшее внимания, они отправлялись в Finca Vigía, устраивались среди книжных полок в мягких креслах в гостиной Хемингуэя и пропускали стаканчик-другой-третий, пока рассказывали свою историю на жуткой смеси испанского и английского. Запас бутылок, казалось, был неистощимым, и «служебные совещания» затягивались иногда до самого утра.

Стиль руководства у Хемингуэя был довольно необычным, но эффективным. Он пробуждал в подчиненных чувство преданности и заражал их энтузиазмом. Несмотря на количество выпитого, Хемингуэй заставлял своих агентов вспоминать увиденное в мельчайших подробностях и внимательно выслушивал их отчеты. После таких встреч он, бывало, тратил остаток ночи на письменное изложение и редактирование отчетов, а с наступлением дня отправлялся из усадьбы в посольство. Хемингуэй не пользовался парадной дверью, выходившей на Пасео-дель-Прадо, а проникал внутрь через незаметную боковую дверь и передавал свой улов Джойсу, которого всегда поражала аккуратность и усердие писателя. Как он вспоминал после войны, Хемингуэй «поставлял огромный объем информации».

Неудивительно, что ФБР было невысокого мнения о работе Crook Factory, Ледди сообщал в Вашингтон, что ее продукция не имеет никакой ценности. Однако главный потребитель этой информации в посольстве — сам посол — считал, что она, как минимум, не менее полезна, чем все остальное, попадавшее на его стол. В ноябре 1942 г. он телеграфировал в Вашингтон, что поставляемая Хемингуэем «информация о деятельности испанцев… точна, тщательно выверена, перепроверена и реально ценна». Другими словами, хотя Crook Factory и не удалось разоблачить ни одного фашистского шпиона или помочь послу изменить расклад сил на Кубе, она успешно держала под контролем вопросы, которые заботили посла.

Несмотря на поддержку со стороны Брейдена и Джойса, положение Хемингуэя в противостоянии с ФБР не улучшилось. Когда Джойс объявил, что посольство собирается воспользоваться услугами Хемингуэя, Ледди «указал г-ну Джойсу… что следовало бы обдумать вопрос взаимоотношений г-на Хемингуэя и представителей бюро». Ледди напомнил, что Хемингуэй подписал открытое письмо, осуждавшее ФБР за арест в 1940 г. активистов в Детройте, которые поддерживали Испанскую Республику в нарушение закона о нейтралитете. По этой причине Хемингуэя «обвинили в симпатиях коммунистам, хотя нам и говорили, что он отрицает и [продолжает] … активно отрицать какую-либо связь с коммунистами». Потом Хемингуэй очень обидно представил Ледди во время партии в хай-алай в Гаване. Джойс пытался уверить Ледди в том, что писатель вовсе не был настроен против ФБР: Хемингуэй постоянно подписывает то одну петицию, то другую, не особенно задумываясь над их содержанием, ну а сравнение ФБР с гестапо — не более чем шутка.

Это было неправдой, и Джойс знал об этом. Джойс и Хемингуэй всегда играли на публику с учетом текущей задачи. На самом же деле, как Джойс написал позднее, «Эрнест [обычно] относился крайне враждебно к ФБР, к его задачам и к его сотрудникам». Прежде всего он считал, что многие агенты ФБР в силу их принадлежности к Римско-католической церкви симпатизируют Франко. Он частенько называл ФБР «франкистскими ублюдками с ирландскими корнями» и «железной кавалерией Франко». Хемингуэй, по словам Джойса, подозревал, что ФБР не смыслило «ничего в тонкостях разведки в военное время». С его точки зрения, они были «туповатыми, неподготовленными копами» без опыта работы за рубежом. Он считал их дилетантами, а себя, как участника гражданской войны в Испании, — профессионалом.

Хемингуэй заблуждался, когда обвинял бюро в отсутствии искушенности. Рассекреченные архивы ФБР показывают гибкую реакцию ведомства на вторжение писателя в его епархию. Если один из агентов считал, что ФБР должно выступить против непрофессионального Хемингуэя и разоблачить его как «шарлатана», то Эдгар Гувер лично позаботился о том, чтобы бюро действовало осторожно. С одной стороны, директор ФБР дал указание своему представителю в Гаване «дипломатично обсудить с послом Брейденом негативные аспекты» привлечения кого-то вроде Хемингуэя, который не являлся государственным служащим, в свои ряды. С другой стороны, Гувер не хотел давить, поскольку Хемингуэй пользовался благосклонностью посла и имел связи в Белом доме. (Сам президент рассказывал Гуверу об инициативе Хемингуэя по организации помощи интернированным на Кубе европейцам, большинство из которых были жертвами фашизма. А Хемингуэй ясно дал понять спецагенту в Гаване, что «ФБР лучше поладить с ним, как с человеком, пользующимся значительным влиянием в Вашингтоне».) Ничто из этого не изменило отношения директора к идее использовать писателя. Для Гувера Хемингуэй был «последним… кого можно использовать с этой целью. Его взгляды [были] не самыми подходящими», а репутация выпивохи делала его пригодность для разведывательной работы еще более «сомнительной».

Интерес к разведывательной деятельности у Хемингуэя не пропадал никогда, но некоторые из его предприятий в этой сфере жили очень недолго. Увлечение одной идеей могло уступить место чему-то другому всего через несколько недель или месяцев. Одним из примеров была организация Crook Factory. Довольно быстро писатель охладел к ней. На взгляд Джойса, Хемингуэй стал сомневаться в том, что Crook Factory стоила его внимания. Но, поскольку контрразведчик-любитель не хотел отворачиваться от своего создания, он стал искать, кому бы передать управление им.

Как бы то ни было, Хемингуэй уведомил Джойса, что хочет передать управление в руки испанцу по имени Густаво Дуран, который «активно занимался с ним [Хемингуэем] разведывательной работой на стороне республиканцев во время гражданской войны в Испании». Дуран — еще одна незаурядная личность, появлявшаяся время от времени на жизненном пути писателя. Помимо приятной внешности он обладал удивительным набором талантов. По словам Хемингуэя, Дуран был «одним из военных и разведывательных гениев масштаба Наполеона, которые появляются раз в столетие». Он начинал как композитор и антрепренер, симпатизировавший левым. В 1936 г. Дуран полностью посвятил себя Испанской Республике. Не имея практически никакого военного образования, он за счет врожденного таланта полководца поднялся до уровня командира дивизии и даже недолгое время возглавлял военную разведслужбу, работавшую под началом Александра Орлова, представителя НКВД, который подружился с Хемингуэем в 1937 г. После войны Дуран оказался в Великобритании, где женился на американской светской львице Бонте Кромптон. Примерно в это же время Хемингуэй запечатлел образ Дурана в романе «По ком звонит колокол», где тот предстает как «чертовски хороший генерал», друг Роберта Джордана, заскучавший в отеле Gaylord в Мадриде после подрыва моста.