– Послушай, я, конечно, понимаю, что мне до тебя далеко, что тебе в напарники надо кого покруче, но…

«О чем он?!» – Клюшкин в изумлении посмотрел в глаза Киру, затем обвел взглядом всех остальных.

– Конечно, я недостоин такого напарника, но… В конце концов, мы будем всего лишь напарниками, нам не нужно становиться Мебби Клейном, и…

«О чем он? О чем этот идиот? Что за чушь он несет? Сказать им или нет?»

– Простите, но… Нам пора вставить вам дополнительную память! Начнем с Кирилла.

Кира отвели в сторону, усадили в кресло странного вида и усадили тоже странно – как бы верхом. Попросили нагнуть голову.

«Мне надо сказать о выжималке! – уговаривал сам себя Дюшка. – Нельзя не сказать. Это нечестно…»

Киру вставили и активировали доппамять буквально за три минуты.

– Ну как? – поинтересовался Тэнч.

– Непривычное ощущение… Вроде ничего не изменилось, а вроде все сразу стало не так, как прежде…

Дюшку усадили в то же кресло. Спустя секунду он почувствовал слабый укол в районе затылка, потом с головой начало что-то происходить, что-то неуловимое, что едва ли можно было описать словами.

– Готово!

– Можно вставать?

– Да. Ну что, знаний прибавилось?

– Н-н-н… Не знаю… А. О. Ого. Вот ведь суслик!

– Кто, простите?

– Это такое ругательство Земли-11, – пояснила Янанна.

Диди. Дополнительная память – штука с подвохом, к ней надо привыкнуть. Подвох в том, что новые знания могут вступать в противоречие с уже имеющимися, и мозг теряется, не знает, чему доверять.

Например. Вы изучали математику (арифметику) и знаете, что на ноль делить нельзя. Если потом вы постепенно переходите к высшей математике, к алгебре и матанализу, степ-бай-степ знакомясь с новыми понятиями, все происходит плавно, мозг успевает адаптироваться. Но если два-три тома этой математики запихнули в вас в одно мгновение и вы вдруг выяснили, что на ноль делить можно, ваш любимый мозг начинает путаться и теряться «Так можно или нельзя делить на этот муточертов ноль?!» – вопит мозг. И вроде уже знает, что можно, что существуют математические неопределенности первого, второго рода и так далее, но… Но нужно еще привыкнуть к тому, что прежнее правило, привычное знание больше не работает.

Основная задача мусорщика была вовсе не доставлять на Пи отрубленные головы игроков (которых можно спасти), как вначале полагал Дюшка. Основная задача была – ликвидировать остатки погибших ангелов. Все первые уровни игры происходили в мирах, которые никогда не контролировались ангелами.

– А я раньше думал, что ими все контролируется, – признался Кир.

– Нет, что ты! – Тэнч засмеялся. – Если бы это было так, это была бы просто катастрофа! Цивилизация ангелов – это просто очень и очень высокоразвитая цивилизация, обладающая уникальными способностями изменять течение псевдовремени, реализовывать множества вариантов реальности и так далее. Это неплохая цивилизация, но, к великому огорчению, очень и очень агрессивная. Я бы даже сказал, что ангелы – это самая агрессивная цивилизация из всех, какие мы знаем.

– Глупости какие! – не выдержал Дюшка. – Ну что вы! Я же у них жил. Они все против войны и вообще хотят только хорошего!

Тэнч пожал плечами. У него не было ни времени, ни желания вступать в философский спор с мальчиком, который не видел очевидного в силу своей юности и ограниченности. Но все-таки совсем оставить Дюшку без ответа тоже было неправильно. Тэнч сказал:

– Если одна группа существ навязывает другим группам свои правила и свои нормы, это называется – агрессия. Когда противник нападает открыто, садится в самолет и летит тебя бомбить, то это не так опасно. Потому что ты его хотя бы видишь. Не можешь сбить – можешь постараться спрятаться или убежать. Или погибнуть, оставаясь самим собой. Но если невидимый противник окружил тебя со всех сторон, если он влезает в твою голову и творит с тобой изнутри, что захочет…

Диспут на ангельскую тему прекратился потому, что пора было готовить ребят к аварийному выходу. До старта оставалось меньше часа.

– Ничего себе время пролетело! – поразился Дюшка. – Я и не заметил!

Брови Кирилла в удивлении взлетели вверх, он поколебался и заметил:

– А я лично устал.

– К сожалению, откладывать нельзя, – развел рукощупальцами тот лаборант, который утром провожал их от комнаты отдыха до лаборатории.

– Мы могли бы применить выжималку, чтобы вы легче перенесли переход и были особенно бодры около суток в игре. Но этого лучше не делать, это слишком опасно, – добавила Янанна.

Дюшке показалось, что взгляд Янанны прожег его насквозь. Он покраснел и отвел глаза.

– Нет-нет, мне не надо выжималки, то есть… нам не надо! – быстро проговорил Кир. – Мы и так справимся… То есть я… В общем… Все будет нормально. Не надо.

Теперь взгляды Янанны и Тэнча были устремлены на Кирилла.

– Ну и хорошо, – кивнула наконец Янанна.

Кира и Дюшку превратили в один большой кокон.

Третьей с ними была маленькая кукла.

– Все будет в порядке, – заверили мальчишек в ЦРУ. – Главное, работайте четко и точно по инструкции. И не теряйте оборудование. А то и мусор не уберете, и Ниоко не спасете.

Город становится живым, когда его название превращается в имя. Имя – штука особенная. Имя – это когда позвал кого-то, а тот отозвался, ответил тебе.

Город на втором «необитаемом» острове долгое время не становился для Маши живым, хотя она любила его всей душой, хотя тут находился ее Онн – дом с видом на океан, хотя она часто тут бывала, успевала заглянуть даже в перерывах между тестированием игры «Маленькие каникулы» в ЦРУ. Часто и Рино Слунса с собой прихватывала, впрочем, тот и сам всегда был не против.

Сложность заключалась в том, что по-настоящему город звали так, что с непривычки и не выговорить. Его имя было перезвоном-пересвистом трех колокольчиков и двух прекрасноголосых птиц и обозначалось соответствующим иероглифом. Буквенное обозначение у иероглифа также существовало и являлось официальным названием города: Дио-нн-ди-Зинейро. Но сколько это название ни произноси, в имя оно не превращалось.

Маша постепенно знакомилась с местными жителями и многих уже знала в лицо (а уж ее-то и Рино знали тут все!). И один из старожилов, Уокки Цджо Ру Лу, как-то предложил ей взять несколько уроков по свисту и звону. Надо уметь называть город, который стал тебе родным! Пока что у Маши со звоном получалось не очень, это было гораздо сложнее, чем оперхрюкать!