сфера. Та самая, полога тишины. Ее все же взломали и до нас через закрытую входную дверь донесся азартный радостный голос братца:

— Ну, что там у вас?

— Не мешай. Мне делают предложение! — рявкнула я. Была бы не на костыле, еще бы и пяткой по створке долбанула. А так, пришлось вымещать свою злость локально.

— Предложение? — озадачился мелкий. — Ты тогда сестренка, хорошо подумай! Я, конечно, понимаю, любовь-морковь, да и он вроде порядочный, жаль, что гад, и вообще, в семье не без ур… дознавателя, но как воспримет это папа?

— Отец переживет! — озверела я окончательно. — А вот ты сейчас, если не отлипнешь от замочной скважины — нет!

— Так бы сразу и сказала, что у вас тут интим и вообще не мешать… — пробурчал братец и затих. Не иначе смылся…

Правда, не без моей помощи — я ударила в замочную скважину заклинанием. Беседу с дверью и атаку на нее же я проводила, повернувшись полубоком к дракону, и когда Ник испарился, а я наконец повернулась лицом к ящерюге, то тот… бессовестно ухмылялся!

— Ну так как? Принимаешь мое предложение? — совладав с улыбочкой, уточнил дознаватель.

— Да! — скорее из чувства противоречия, нежели руководствуясь здравым смыслом, отозвалась я.

И посмотрела вверх, на окно второго этажа. Рохт не понял, но, как и я, задрал голову.

— И чего ты ждешь? — уточнил он.

— Зная братца… — начала было я. Но тут створки окна распахнулись и выглянул Ник, свесившись едва не по пояс на улицу. — Ты опоздал, — сообщила я этому любителю подслушивать.

— А что я пропустил? — невинно уточнил братец.

— Свое аутодафе! — выпалила я. — Исчезни!

Хотела подкрепить свои слова еще и проклятием, но братец тоже знал меня не хуже, чем я его, и скрылся прежде, чем слова успели слететь с губ.

Мне осталось лишь выдохнуть. Потом вдохнуть. Еще раз выдохнуть и… сделать себе пометку на будущее: если я когда-нибудь решу, что пора замуж и мне будут делать предложение, нужно, чтобы в этот момент моя семья была подальше. Как можно дальше! В идеале — на другом континенте!

— Я рад, что ты приняла верное решение, — опустив голову и глядя на меня, произнес Рохт. Буду ждать тебя завтра после занятий… — он на секунду задумался, словно подбирая место и мысленно вычеркивая из списка отделение правопорядка, где нас мог застать босс, и порог моего дома, где нас могли застукать… все! — В таверне «Гадкий пони». Обсудим детали.

— По рукам, — с этими словами я ритуально плюнула на свою открытую ладонь и протянула ее дознавателю, чтобы скрепить наш договор.

Дракон с сомнением посмотрел на мою руку и уточнил:

— Мне тоже так нужно сделать?

И тут я поняла, что ничто так не выдает, как мелочи. Жест, который был привычен на Новом континенте, здесь, похоже, был не в чести. Но не признаваться же в этом?

— Я с юга. У нас так принято, — произнесла я так, словно это могло все объяснить.

Рохт с сомнением посмотрел на свою ладонь, потом с видом аристократа, которому предложили испачкать в грязи, причем не просто руку, а всего себя целиком, плюнул на нее и пожал мне руку. Крепко так пожал, уверенно. Дескать, нечего терять, чего уж там…

А после, попрощавшись, пошел прочь. Я постояла на крыльце, глядя ему в спину пару минут, пока дознаватель не скрылся в тени ночной улицы, и покостыляла в дом. А там, в гостиной, меня уже ждала семья.

Отец чинно сидел на диване, мама — рядом с ним. А братец лихо раскачивался в кресле-качалке. Как младшенького при этом не мутило — загадка. Мне один вид Ника, который маятником мельтешил туда-сюда, навевал мысли о морской болезни.

— Ну? — выразил общую заинтересованность моими проводами представителя власти из логова беззакония отец.

— Меня завербовали для одного расследования, — выдохнула я покаянно.

— Ну слава небесам! — облегченно выдохнула мама и откинулась на спинку дивана. — Хотя бы не брак! А то твой брат уже успел нас здорово напугать… — она даже помахала перед лицом ладонью вместо веера.

— Знаешь, дочка, — начал папа. — Мама права: после того, как я сдал всех своих подельников властям, чтобы спасти жизнь нашей семье и себе, вторая сделка с законом — не самое плохое, что могло бы случиться.

Вот так вот! Ни уточнения о мотивах поступка, ни расспросов, почему ты согласилась… За это я любила маму. Она всегда считала: я расскажу, когда сочту нужным. И если сейчас этого не сделала, значит так надо.

Она улыбнулась мне и произнесла:

— Главное, не подставляйся!

С такими словами напутствия мама поднялась с дивана и, зевнув, сообщила, что идет спать. Она уже направилась в сторону лестницы, когда ей пришлось обернуться. А все потому, что папа сидел на своем месте как приклеенный и, поджав губы, смотрел на меня.

— Дорогой, ты идешь? — спросила она тем особым мягким тоном, который намекал на все муки пекла и смертельные проклятия, на которые способна настоящая черная ведьма, если не будет так, как она сказала.

— Конечно, милая, — вздохнул отец и поднялся. Но прежде чем отправиться следом за мамой, он подошел ко мне и, положив руку на плечо, произнес: — Будь осторожна, моя девочка.

Поцелуй в лоб был коротким. Папа всегда был не слишком щедр на слова и жесты. Но его поддержку я чувства всегда. И сейчас — тоже. Он не осуждал за то, что я притащила домой законника. У кого не бывает промашек?

Папа всегда считал: его задача не в том, чтобы ребенок не допускал ошибок, а в том, чтобы чадо на них училось, при этом желательно оставаясь целым и невредимым и не допуская подобного впредь. А долг родителя прикопать следы этой научной деятельности, если те слегка выходят за рамки закона.

Поэтому, когда мне было десять лет, папа лично упокоил демона, которого я из любопытства вызвала, в тринадцать — утопил в водах Гейроза мой трофейный чарострел, из которого я так метко попала в бедро убийцы, целившегося в маму, в пятнадцать — морально урыл одного моего ухажера, который, по мнению отца, стал слишком распускать руки и язык, уговаривая меня на разврат.

Одним словом, не сильно-то папа и приврал Рохту, утверждая, что он археолог и занимается раскопками. Откопать… закопать… смысл-то примерно одинаковый — и там, и там нужно работать лопатой на благо общества. А если то представлено исключительно лицами нашей семьи — так это мелочь, не стоящая внимания.

С такими мыслями я смотрела на спину поднимавшегося по лестнице отца. А когда родители ушли, то я