Можно ли отождествлять с идеологией или национальной идеей такое понятие, как «политическая доктрина»? Можно, но лишь отчасти. Политическая доктрина — набор политических ценностей, выражающий интересы определенной социальной группы. Да, в случае с тоталитарным государством политическая доктрина может обретать форму национальной идеи, но даже тогда она выполняет функцию скорее упаковки, чем содержания. Скажем, ленинизм и маоизм — политические доктрины. Обе по идеологической направленности являются социалистическими. Но ничего общего и цельного они в совокупности не образуют. У Ленина ставка делается на диктатуру пролетариата, у Мао — на крестьянские массы. Но в обоих случаях мы видим апелляцию к тому социальному слою, на который опирается партия, монополизировавшая власть. Ленинский концепт построения социализма в отдельно взятой стране — вообще эвфемизм, под которым скрывается понятие индустриализации.

Кстати, является ли социализм идеологией? Да, социалистическая идеология существует, но социалисты далеко не всегда проповедуют построение социализма как некоей общественной формации. Социал-демократы — вполне себе сторонники «капитализма с человеческим лицом». Понятие о социализме есть нечто иное — это социальный миф. Именно поэтому социализм как система общественных отношений нигде и никогда не был реализован в каноническом виде. Критика социализма основана на анализе недостатков и извращений, характерных для политических режимов XX века, именовавших себя социалистическими. На это сторонники социализма, нисколько не смущаюсь, отвечают, что, например, советский строй, хоть при нем и было много чего хорошего, — это не настоящий социализм, а отклонение по вине…

Далее сталинисты винят Хрущева и последователей, троцкисты — Сталина, марксисты-ортодоксы вообще заявляют, что социалистический эксперимент в отсталой России изначально являлся глупостью, ибо основоположники четко сформулировали принцип последовательной смены формаций, согласно которому к социализму будут переходить развитые капиталистические страны по мере отмирания капиталистических отношений. Наблюдая крах социалистических режимов XX века, с последним сегодня трудно не согласиться.

Спор, в котором мечте об идеальном обществе противопоставляются реальные ужасы диктаторских режимов прошлого столетия, представляется мне совершенно бессмысленным. Вот, например, христианская религия сформировала гораздо более масштабный социальный миф о царстве божием на земле. Но кому из вас придет в голову предъявлять претензии, скажем, католической церкви или лично папе римскому, что за две тысячи лет церковь так и не смогла реализовать этот мегапроект? Социальный миф — он на то и миф, что реализован быть не может, но является важным механизмом модернизации общества. Надеюсь, никто не будет оспаривать важность роли христианства в превращении диких европейских варваров в носителей высокой культуры и прогресса?

То же самое и с социализмом. Миф сам по себе вполне прогрессивный, а то, что социалисты понимали его слишком буквально и в ходе своих экспериментов пролили реки крови и много чего порушили, не должно удивлять. Христиане в «пассинарный» период в попытках реализации божественного мифа совершали крестовые походы, творили жуткий геноцид «неполноценных» народов, сжигали ведьм, книги и уничтожали целые языческие цивилизации. Я уж молчу о том, что еще лет 400–500 назад христиане с энтузиазмом вырезали христиан, исповедующих несколько отличный канон. Сейчас нечто подобное можно наблюдать на Ближнем Востоке, где шииты и сунниты с энтузиазмом режут друг друга во славу Аллаха.

Исходя из вышесказанного, со всей очевидностью следует, что невозможно синтезировать некий идеологический концепт, который станет руководством к действию и приведет к успеху и процветанию. Само понятие «успех» можно толковать по-разному. Для кого-то успех заключается в достижении экономического превосходства, кто-то видит его воплощение в имперском величии, другие не без основания полагают, что успешный социальный проект является источником культурной гегемонии в глобальном мире. Иные же вообще проповедуют автаркию, то есть строительство замкнутого в себе общества, успешность которого выражается в способности противостоять влиянию извне.

Сама размытость понятия «идеология», характерная для гуманитарного знания, не всегда позволяет понять, о чем же идет речь в каждом конкретном случае — национальной идее, социальном мифе, квазирелигии, политической доктрине, философском учении, экономической стратегии, парадигме развития, модели государственного устройства или пропаганде? Да, всякий социум нуждается в смысле своего существования, выражаемом коллективной волей. Но идеологический фактор вносит весьма небольшой вклад в формирование национального самосознания.

Давайте рассмотрим для примера современный Иран. В связи с последними бурными событиями на Ближнем Востоке интерес к этой стране весьма высок. Но понять ее сущность людям, привыкшим оперировать примитивными шаблонами, будет трудно. Нужно рассмотреть Иран в нескольких измерениях:

Идеология — консерватизм (религиозный фундаментализм).

Социальный миф — панисламизм. Знатоки, наверное, лучше определят, как называется мечта о слиянии всех мусульман мира в единую умму под земной властью мудрых рахбаров.

Национальная идея — противостояние западному империализму, экспорт исламской революции.

Господствующий класс (сословие) — духовенство.

Общественный строй — идеократический (примат контроля сознания над контролем собственности).

Социально-экономическая формация — индустриализм. При этом в хозяйстве велико значение рентной составляющей.

Модель политической организации — тоталитарная.

Форма государственного устройства — фашизм.

Парадигма развития — имперская. Ярко выражена внешняя экспансия, направленная на построение так называемого шиитского полумесяца — блока стран-сателлитов, опираясь на которые, Иран намерен доминировать в Ближневосточном регионе, а в идеале — всем исламском мире. Все это в совокупности и дает представление об «особом иранском пути».

Так что же такое идеология? Является ли она наукой, на что намекает вторая часть этого слова? Нет, к науке идеология прямого отношения не имеет, хотя идеологи охотно прибегают к научной терминологии. Маркс даже имел претензию на создание научного инструмента конструирования социума, противопоставляя свое учение идеологии, которая есть в его понимании ложь, схоластика и популизм. Парадокс, однако, в том, что его последователи старательно и не без успеха пытались превратить марксизм именно в идеологию.

На самом деле идеология — знание о социальной реальности, за которым стоят чьи-то интересы. Из этого со всей определенностью вытекает, что идеология — инструмент групповой идентичности. Таким образом, вопрос, например о том, какая идеология нужна России, полностью теряет свой смысл. Общество никогда не будет однородным, имеющим общие идентичность и интересы, как бы того ни желали тоталитаристы-утописты. Поэтому различные социальные группы (страты, классы, этнические общности, религиозные общины и т. д.) будут продвигать различные идеологические концепты.