Я так и не понял, что сделал Кубера — пальцем ли пошевелил, дунул ли снова в мою сторону. А только сразу после его слов я получил чем-то невидимым жестокий удар в грудь и оказался отброшен в сторону метров на пять. А сзади продолжал грохотать грозный голос разгневанного божества.

— Что, колдунья, — орал Кубера, — решила со мной силами помериться?! Ладно! Будь по-твоему. Ну-ка, показывай, чем ты надеялась сокрушить великого Куберу — владыку гор, хозяина сокровищ, повелителя свирепых якшей…

Я понял, что, каков бы ни был замысел Арины Родионовны, он оказался раскрыт, и попытался, несмотря на головокружение, встать на ноги, чтобы поспеть ей на помощь. В чем, в чем, а в этом Баба-яга явно нуждалась. Могущественный индус каким-то образом подвесил несчастную старуху прямо в воздухе и, вперившись в нее своим оком, то ли пытался прожечь насквозь, то ли старался прочесть мысли древней колдуньи. Судя по выражению бабкиного лица, приходилось ей явно не сладко. Однако и с физиономии Куберы сползла его обычная самодовольная улыбка.

— Не противься, ведьма! — прорычал он. — Все равно твои силы несравнимы с моими.

Похоже, Арина Родионовна уже и сама поняла тщетность борьбы с иноземным божеством. Она нехотя вынула руку из-за пазухи и протянула ее в сторону Куберы.

— И это все, — торжествуя, засмеялся он.

Должен признаться, что его смех показался мне хоть и неприятным, но вполне уместным. В скрюченных пальцах Бабы-яги оказались весьма примитивные бытовые предметы: зеркальце, гребень и полотенце. С этим вещами уместно было идти в ванную, а не выступать против злобного могущественного противника. Зато наивность Арины Родионовны вернула Кубере хорошее расположение духа, и он снова перешел к своему псевдодоброжелательному тону.

— Да, барышня, похоже, несмотря на свой юный возраст, вы все-таки успели слегка выжить из ума. Бросьте-ка ваши амулеты и больше не вмешивайтесь в происходящее.

— Как скажешь, милок! — покорно ответила старуха и разжала руку.

Простенькое имущество Яги полетело вниз, однако последствия этого события оказались самыми что ни на есть непростыми. Едва брошенные Ариной Родионовной предметы скрылись в траве, как по округе прокатился тяжелый, непрерывно нарастающий гул, а земля под нашими ногами мелко задрожала, как будто где-то рядом заработал сабвуфер наимощнейшего домашнего кинотеатра. А потом настала очередь визуальных эффектов. Почва между нашей компанией и Куберой вспухла, поползла вверх и вдруг лопнула, раскидав нас в разные стороны.

— Что ты сделала?! — заорал на Бабу-ягу изумленный бог, но голоса его почти не было слышно, а через мгновение и он сам скрылся из глаз за стремительно вырастающей из земли, сверкающей на солнце громадой, больше всего напоминающей во много раз увеличенную пирамидку от Сваровски. Зрелище было страшным и завораживающим одновременно. Оно настолько поразило мое воображение, что я даже не подумал о том, что еще немного — и хрустальная гора сметет меня, как и все остальное, до чего она уже добралась. К счастью, Хан оказался менее впечатлительным или более сообразительным, чем я. Подскочив откуда-то сбоку, он изо всех сил дернул меня за руку и прокричал:

— Что стоишь?! Под стекло захотел?!

Я мигом пришел в себя и огляделся, ища Арину Родионовну. К моему ужасу, оказалось, что старуху уже зацепило стеклянным извержением. Причем зацепило в прямом смысле. Дело в том, что из толщи горы ни с того ни с сего полезла какая-то неприглядная на вид проволочная щетина. На ее-то шипах и застряла обессиленная схваткой с Куберой Баба-яга. И теперь растущая ввысь хрустальная пирамида тащила за собой легендарную няню легендарного поэта.

— Даже не думай! — предупредил узбек, проследив за моим взглядом, но в данном случае я не собирался прислушиваться к его мнению.

Подскочив к горе, высмотрел еще не тронутое металлической порослью место и осторожно поставил на него ногу. Ощущение было такое, будто я шагнул на ступень невероятно скользкого неудобного эскалатора. Меня тут же поволокло наверх, и я волей-неволей склонился вперед, судорожно ухватившись за кусок выстрелившей мне навстречу арматурины. К счастью, ее края оказались достаточно гладкими, так что прикосновение прошло без кровопролития. Однако расслабляться не следовало, так как окончания окружавших прутьев были весьма острыми. А значит, любой шаг мог превратить меня в кусок человечины на вертеле. Постаравшись отогнать от себя эту малоприятную мысль, я начал свое восхождение к Арине Родионовне. Не могу сказать, что мне было жаль своего безрассудного решения прийти на помощь старухе. И все-таки, поднимаясь наверх, я то и дело пытался мысленно обзывать себя если не идиотом, то, по крайней мере, психом и сумасшедшим. Как выяснилось, не только я. Через какое-то время, несмотря на грохот, сопровождавший рост хрустальной горы, я услышал голос Хана, который крыл меня этими самыми словами, перемежая их длинными, непонятными мне фразами на узбекском. Несмотря на это, я испытал самые теплые чувства к своему напарнику. Мне было известно, что он недолюбливал Бабу-ягу. Мало того, он ей еще и не доверял. Однако это не помешало ему ввязаться вслед за мной в практически безнадежное предприятие по ее спасению. К сожалению, то, что все наши усилия и впрямь не имели смысла, я понял, только добравшись до старухи и наконец посмотрев вниз. Оказалось, что за время нашего подъема сама хрустальная гора тоже изрядно выросла. В результате сейчас мы находились примерно на уровне пятого, а то и шестого этажа, да к тому же вся нижняя часть горы была уже полностью покрыта густой железной чащей.

— Что, касатики, в герои решили податься? — мрачно поинтересовалась Баба-яга, когда мы принялись освобождать ее из пут металлического кустарника. — Молодцы, нечего сказать. Настоящие защитнички. Выходит, теперь и сама помру, и вас, дурачков отчаянных, с собой заберу. И по что, спрашивается?

— Бросьте, Арина Родионовна, вам еще жить да жить! — бодро соврал я, хотя, по правде говоря, меня несколько обидели слова бабки. Однако ей мои переживания были до того самого места, в которое мне то и дело старались вонзиться пучки острых веток.

— Жить, говоришь? — печально усмехнулась старуха. — Ну-ну… Просто диву даюсь, как можно было таких несмышленышей на эту сторону брать! Хотя напарник твой, кажись, поумней будет.

Я оглянулся на узбека. Он хранил гордое азиатское спокойствие и задумчиво теребил пальцами чуть проржавевший лист чего-то донельзя напоминающего сработанный автогеном куст конопли. Заметив, что на него смотрят, Хан уставился на старуху и мрачно спросил:

— Я правильно понимаю, что это были гребень и зеркальце?

— Они самые! — с готовностью ответила Баба-яга.

— А почему полотенца не видать?

— А я почем знаю?! Думаешь, кто-нибудь хоть раз за все время их вместе на землю кидал?

Узбек покачал головой.

— Ну то-то! Но ты не сомневайся — полотенце себя еще проявит. А теперь не мешайте. Мне надо завещание составить!

— Понимаю, — с полными серьезностью и уважением ответил егерь и зачем-то стал снимать с себя свой узбекский халат.