— Окстись, когда это девки посреди леса хороводы водили?! — усмехнулась бабка.

— Цыц, — разом рассвирепев, рявкнул на нее Перун. — Молода ты еще — память мою проверять!

— Да ладно тебе! Мне-то что?! — не стала настаивать на своем Баба-яга. — Раз помнишь, что водили, значит, водили…

А я невольно посмотрел на ее усталое, измученное лицо и подумал, что если уж она молода, то я с точки зрения Перуна, наверное, и вовсе еще не родился. Между тем древний любитель девичьих хороводов так же быстро остыл, как и завелся.

— Слышь, Яга, а как там брательник мой поживает, не знаешь?

— Велес-то? Ничего поживает. Совсем недавно с ним виделась. Лет десять назад или около того. Все путем у него. И выглядит молодцом. А что сам его не навестишь?

И снова на лицо Перуна набежала мрачная грозовая тень.

— Хватит, девка! Не дразни меня. Сама знаешь, что для меня ваши людские края — тьфу! — и ничего больше.

«Тьфу!» у Перуна оказалось что надо. Уж не знаю, чем он там плюнул — слюной или куском тротила, однако гора в том месте, куда это нечто угодило, понесла значительный ущерб, сопровождавшийся хорошим взрывом и массированным выбросом хрустальных и железных осколков.

— Ну как знаешь, — нисколько не смутившись демонстрацией божественной мощи, сказала Яга. — Но если привет захочешь передать, эти вот ребятишки могут. Они как раз у Велеса в подчиненных ходят. Собственно, мы и здесь по его делам оказались.

— Так что ж вы здесь прохлаждаетесь, олухи! — зарычал на нас с Ханом бог. — Ух, смертное племя. Что, волю почуяли?! Нюх потеряли? А ну говорите, куда путь держали?!

— Под Великий Новгород! — сию секунду выпалил узбек и с надеждой уставился на Перуна, как будто тот был ведущим «Своей игры», а сам Хан сумел раньше всех нажать на кнопку, но, увы, оказался неуверен в правильности ответа.

— О как! — задумчиво протянул бог. — Яга, а где у вас находится этот Новгород, чтобы я мог их под него засунуть?

— Позвольте, божественный собрат, — вмешался в наш разговор терпеливо отвисавший до этого момента в сторонке Кубера. — Но я ведь на вашем чистом родном языке сказал, что эти смертные нанесли мне оскорбление и посему находятся в моей сфере интересов…

— Еще бы! — заржал Перун. — Если такую сферу наесть, в ней много интересного окажется!

— Божественный собрат, я протестую! Они мои!

— А вот тут ты, божественный собрат, перегибаешь. Эти моськи — собственность моего брательника, к нему они и отправятся!

— Нам бы сперва с Иваном-дураком встретиться, у него вторая часть задания, — попробовал я наудачу вклиниться в перепалку двух небожителей, за что немедленно поплатился.

— Цыц!

— Молчать! — почти одновременно гаркнули на меня боги. Только Кубера сопроводил свой приказ затыканием моего рта одной из подушек.

— Ты что, собрат, совсем забурел?! — тут же накинулся на него Перун. — Ты какого ляда имуществу моего брата свои поганые пуховики в рот засовываешь?!

— Как какого?! Он нарушил субординацию! — возмутился Кубера.

— Чего? Ну погоди, я тебе сейчас самому суб-мординацию нарушать буду.

Перун мигом вырвал из хрусталя ближайшее железное деревцо и замахнулся им на Куберу. При этом, поскольку руки у бога оказались заняты, его тельник сам собой разорвался на груди чуть ли не до пупа, а оба рукава автоматически закатались до локтя. Кубера тоже изготовился к битве богов, возведя перед собой крепостную стену из подушек, из-за которой теперь гневно сверкал своим единственным глазом.

— Опа! Забыл! — произнес вдруг Перун, опуская дерево, и заорал в сторону воздушной крепости. — Это… Собрат. Тайм-аут!

После чего воинственное божество повернулось к Бабе-яге.

— Слышь, подруга, это, похоже, надолго. Так что счастливо. Рад был повидаться. Скучаю я по тебе, дуреха ты эдакая.

— Я тоже, — неожиданно зардевшись, опустила глаза Баба-яга.

— Ну еще б! Я ж Перун! — тут же вернув в голос самодовольные интонации, заявил бог.

— Тьфу! — в свою очередь сплюнула старуха, и взрыв у нее получился хоть и послабее, но тоже очень даже ничего.

— Ладно, — мигом надувшись, пробасил Перун. — Ты с этими мальками свалишь или посмотришь, как я из того пуфика пыль выбивать буду?

— С ними, — не глядя на бога, буркнула старуха.

— Ну тогда кыш все отсюда! — злобно сверкнув глазами, приказал Перун, и мир вокруг нас провалился в пропасть.

После всего случившегося мне явно стоило запомнить сегодняшнюю дату как День работников магической авиации. Сначала я полетал на Кубериных подушках. Потом Баба-яга устроила нам с Ханом мастер-класс по пилотированию ступы. И вот теперь наконец сам Перун отправил меня прямиком в поднебесье, причем безо всяких вспомогательных средств. Возможно, именно благодаря этому данный полет казался мне самым приятным и расслабляющим. Впрочем, не исключено, что я воспринимал его таковым только потому, что до сих пор не решался открыть глаза. А не делал я этого исключительно в силу того, что был абсолютно уверен — стоит мне увидеть, на какую умопомрачительную высоту нас занесло, как вместо удовольствия от подъема куда-то в верхние слои атмосферы меня охватит самая прозаическая паника.

И все же в какой-то момент я не сдержался. Специально задрав голову к облакам, чтобы, не дай бог, не посмотреть вниз, досчитал до трех и открыл глаза. Ощущение, которое я при этом испытал, было сродни тому, что чувствует водитель груженой фуры, который на скорости сто двадцать километров в час въехал на мост и с приятным удивлением обнаружил, что тот еще не достроен. Не знаю, каким чудом это произошло, но, хотя я был абсолютно уверен, что лечу вверх, открывшаяся мне картина говорила о том, что я, наоборот, падаю вниз. Вместо синего неба, которое должно было предстать моим глазам, я увидел дощатую крышу надвигающегося на меня сарая, а еще через мгновение почувствовал, как она ломается под весом моего тела, и в ужасе провалился внутрь.

В который раз за последние дни мое многострадальное «я» нехотя возвращалось в реальный мир из глубин помутившегося сознания. Первым, как всегда, вернулся слух. Почти одновременно с ним пришло обоняние. Потом я снова стал ощущать свое тело, увы, изрядно побитое и больное. Наконец, мне удалось приказать своим векам открыться, и таким образом вновь обрести дар зрения. К сожалению, несмотря на восстановление всех основных чувств, я все еще был далек от того, чтобы ясно мыслить. Впрочем, это не помешало мне понять две весьма важные вещи. Первое — благодаря падению на сеновал я остался жив. Второе — я должен как можно скорее выбраться отсюда и найти своих спутников, которые, вполне возможно, нуждаются в моей помощи.

Сформулировав перед собой первоочередную задачу, решил немедленно приступить к ее выполнению, а именно: стал изо всех сил барахтаться, пытаясь найти выход из спасшего меня стога сена. В какой-то момент мне даже показалось, что я уже близок к цели, как вдруг кто-то набросился на меня сзади и, прижав немалым весом к полу, заткнул мой рот грубой шершавой ладонью.