— Не кипишись, чувак! Хуже будет! — прохрипел нападавший, и я почувствовал, как что-то острое уперлось мне в спину.

В предыдущие годы жизни мне не доводилось напарываться на нож. Но я не спешил исправить этот пробел в своем опыте и предпочел посмотреть, как станут развиваться события. Надо заметить, развитие не заставило себя ждать. Дверь сарая со скрипом распахнулась, и в залитом солнечным светом дверном проеме возник силуэт высокого мужчины. Человек вошел внутрь и стал оглядываться по сторонам. Я же в свою очередь, щурясь от солнца и соломы, так и норовившей попасть в глаза, пытался рассмотреть его. Дело в том, что по какой-то непонятной причине вошедший показался мне знакомым. Когда же он открыл рот, у меня и вовсе исчезли последние сомнения.

— Нет, Василис! — заорал, стоя посреди сенного сарая, штатный Счастливчик Общества защиты волшебных животных. — Ошиблась ты. Нет тут никого.

— Хорошо посмотрел? — раздался снаружи как всегда недовольный голос земноводной красавицы. — Хан сказал, что его куда-то в эту сторону сносило.

— Конечно, хорошо! — соврал Дмитрий, который на самом деле всего лишь слегка разворошил сено концом сандалии.

— Тогда не тормози! Нам еще два дома осматривать!

Итак, оказалось, что Перун выполнил мое необдуманное желание. Каким-то чудом он преодолел разрыв во времени, про который рассказывал Кубера, и действительно отправил нас с Ханом прямиком на встречу с коллегами. Вот только узбеку повезло больше. Его, по всей видимости, уже встретили, напоили, накормили и расспросили. А я, как и положено законченному неудачнику, снова нарвался на неприятности, вернее, на прятавшегося в сарае тяжеловеса с ножом. И теперь, вместо того чтобы с радостными криками кинуться к своим сослуживцам, лежал, уткнувшись лицом в солому, и слушал их удаляющиеся шаги.

— Фух! Пронесло, — радостно проговорил, сползая с моей спины, любитель затыкать рты незнакомым людям. — Ну что, чудила, чуешь, от чего я тебя спас? Самое малое лет тридцать тебе накинули бы…

Сказанные бандитом слова показались мне весьма странными, равно как и его облик, на который я теперь наконец-то смог полюбоваться. Странность заключалось в том, что, несмотря на немалое давление, которое я ощутил на своей собственной шкуре, напавший на меня человек оказался вовсе не таким уж огромным. Это был кривоногий деревенский мужичок вполне себе среднего роста, одетый в грязный строительный полукомбинезон, кеды без шнурков и заляпанную белилами кепку, сложенную из старой газеты. Никакого ножа при нем не было. Зато из бокового кармана рабочей одежды торчало жало видавшей виды отвертки, которой он, скорее всего, и упирался мне в спину.

— Ну так что, зёма? — осклабился мужичок. — Чем благодарить будешь?

— За что? — мрачно поинтересовался я.

— Ну ты даешь, зема! — искренне обиделся собеседник. — Ты хоть понял, кто сюда только что заходил?! Это ж защитники!

— Кто? — переспросил я, удивляясь про себя, откуда бы это рядовой деревенский житель мог знать, чем занимаются мои ушедшие коллеги?

— Ну живолюбы! Враз бы тебя повязали за то, что на другую сторону шлялся… Ох, а и хорошо же от тебя ею пахнет! — мужичок зажмурился и, сладко улыбнувшись, повел в мою сторону носом, как оголодавший студент в направлении палатки, торгующей жареными курами.

— Теперь понял! — сказал я, решив, что раз уж мой новый знакомец может по запаху определить, откуда я заявился, то дальнейшее запирательство будет более подозрительным, чем частичное чистосердечное признание.

— Тогда гони гайку! — радостно заявил мужичок и с поразительной ловкостью цапнул меня за палец, на котором блестела копия кольца царя Соломона.

— Ты что, сдурел?! — рявкнул я, мгновенно сжав кулак, чтобы не дать стащить с себя выданный мне Иваном артефакт.

Однако мужичок расценил это действие несколько иначе.

— Тише, тише, зёма! Ты что, шуток не понимаешь?! — на всякий случай сделав пару шагов назад, проговорил он.

Впрочем, несмотря на эту сомнительную отговорку, я был уверен, что правильно расценил его намерения. Даже сейчас, после полученного от меня отпора, он не мог оторвать глаз от собственности Общества. Так что я даже решил для верности спрятать руку в карман, успев перед этим заметить, что кольцо-то, оказывается, неизвестно когда успело перекрутиться на моем пальце. А значит, сейчас я вижу вещи такими, какими они выглядят обычно, то есть лишенными волшебной составляющей. Сделав это открытие, я окончательно выбрался из спасшего меня сена и пошел к выходу из сарая.

— И что, — разочарованно поинтересовался мужичок, — даже за крышу не расплатишься? Хоть на пузырь дал бы, что ли…

Оставив это наглое заявление без ответа, я вышел на улицу. Картина, представшая моим глазам снаружи, отвечала лучшим традициям великого русского пейзажиста Исаака Ильича Левитана, продолженным создателем широко известной этикетки водки «Пшеничная». Простирающиеся вдаль поля. Темная полоска леса на горизонте. Желтая проселочная дорога — мечта танкиста. И дежурная речка у подножия холма, служившего мне обзорной площадкой. Слов нет, вид был во всех смыслах захватывающий и заодно лишний раз подтверждающий старую мысль о том, что Россия, как и все большое, лучше видится на расстоянии. Тем более что на большую часть вещей, находящихся вблизи, у нас зачастую смотреть довольно тошно. И в этом я в очередной раз убедился, когда перевел взгляд с пасторальных красот на саму деревню, в которую оказался заброшен благодаря Перуну.

Собственно, деревней это скопление полуразрушенных деревянных строений можно было назвать с большой натяжкой. Все вокруг пребывало в таком запустении, что оставалось лишь пожалеть о том, что исконные обитатели этих мест не строили свои жилища из мрамора или, на худой конец, белого известняка. Тогда этому убожеству можно было бы хотя бы присвоить статус античных руин и передать их под опеку ЮНЕСКО с последующим прицелом на развитие в этих местах международного туризма. Увы, столь ценную идею подавать было уже некому. Нигде в пределах видимости невооруженным глазом я не смог заметить ни единого жителя, если не считать робко мнущегося за моей спиной, мечтающего о магарыче мужичка. Даже Дмитрия и Василисы след простыл. Не говоря уж о Бабе-яге с Ханом, которые Перун знает куда подевались во время нашего полета. Таким образом, мне не оставалось ничего другого, как вернуться к переговорам с ушлым охотником до чужих ювелирных изделий.

— Так говоришь, тебе полагается пузырь? — поинтересовался я, поворачиваясь к мужичку, чем вызвал на его лице неподдельно искреннюю, по-настоящему дружелюбную улыбку. — Ну что ж… Пошли покупать!

— Ну то-то! Вот так бы и раньше! — заявил удивительный абориген и, вытянув мне навстречу заскорузлую шершавую пятерню, представился: — Разбойник!

— Лев! — ответил я, пожимая его оказавшуюся неожиданно сильной руку. — А Разбойник это что — фамилия?

— Не! — радостно отозвался мужичок. — Прозвище. Фамилия — Соловей.

Не знаю, то ли это я за время выпавших на мою долю приключений научился владеть своей мимикой, то ли мой собеседник очень торопился получить свою выпивку, во всяком случае, он не увидел ничего странного в моей реакции на его легендарное имя. Я же был весьма шокирован. Но не тем, что мне опять повстречался знаменитый былинный персонаж, а его, прямо скажем, невзрачной внешностью и весьма сомнительным поведением, которое больше подошло бы мелкому жулику, нежели прославленной исторической личности, сгубившей в свое время кучу народу. Тем не менее решив принимать вещи такими, какие они есть, я без лишних разговоров последовал за Соловьем и через минуту оказался на центральной деревенской улице. Здесь мой проводник остановился и, заговорщицки подмигнув, предупредил: