– Ты – не Ястреб…

– …но в Ястребе много от меня?

– Да.

– Почему?

– Не знаю. Я не знаю, почему мои герои становятся такими или другими.

Я положила тяжелую голову на кольцо рук. Сейчас он скажет, что нам надо расстаться.

– Я здесь, потому что быть здесь важнее всего.

– Что?

– Ты задала мне вопрос. Мне нужно все это. Дети, растущие в уверенности, что родители не разрушат их мир. Ты же ненормальный трудоголик, ты забросишь их и пропадешь в своем мире, если я тебе позволю. Ты сама, вечный эгоистичный Питер Пэн, раздражающий меня и не позволяющий забывать, что мне нужно делать время от времени комплименты твоей прекрасной заднице. Наш дом, в котором самый удобный диван, на котором так хорошо отдохнуть, когда нет сил, и лежа на котором меня посещают идеи новых фильмов.

– Что-то я не заметила, в каком месте тут любовь.

– Это и есть любовь.

– Да брось, Хавьер. На секунду представь, что дети остались с тобой. Ты в этом доме, протираешь свой ненаглядный диван, другая суетливая красотка требует внимания. Точно так же ты мог жить с любой другой женщиной.

Он не сразу ответил.

– Да, ми нинья. Но только без тебя я не могу жить.

Он был прав. Мы оба это знали. Но все равно разговор еще не был закончен.

– Ты любила его?

– Нет. Никогда. Он сводил меня с ума, но я никогда его не любила.

– Почему?

Я пожала плечами. Как такое объяснить? Тут и сам иногда не можешь понять до конца.

– Так же, как вы с Изабел. Не пересекающиеся орбиты, разные миры, взаимоуничтожающиеся элементы. Когда был Майк, больше ничего не могло существовать. Работа, семья, друзья, увлечения – он отодвигал в сторону все, подавлял мою личность, подчинял себе – я хотела ему подчиняться.  Это не было здоровыми отношениями. Я уже была достаточно взрослой, чтобы это понимать.

– Но недостаточно сильной, чтобы отказать ему.

Я не отвела взгляд:

– Да. Недостаточно.

– Почему вы расстались?

– Это так важно?

– Да.

– Майк сам меня бросил.

– Почему?

– Не знаю.

– Знаешь.

Знала. Но воспоминания о той нашей встрече до сих пор отзывались колкими иглами в сердце.

– Сказал, что я слишком хорошая для него.

Хавьер кивнул, принимая ответ.

– Да. Так и есть.

– Между прочим, это было очень обидно! Мы с ним встречались год. Мне было 31! Я не была наивным ребенком.

– Могу себе представить. – впервые за несколько дней я видела улыбку на его лице. – Наверняка воображала себя испорченной и циничной.

– И старой.

– Опытной.

– Да.

– Ты тоскуешь по нему?

Я тщательно рассчитала паузу, ответив не слишком быстро, чтобы это показалось неправдой и не слишком медленно, чтобы заподозрить меня в сомнениях.

– Нет.

Я солгала.

***

Он пришел ко мне ночью, сразу после полуночи. Я не спала – мне было муторно и душно. Глядя на темный силуэт в двери, я ждала.

Он был без рубашки, в домашних брюках. Подошел к кровати, снял штаны, трусов под ними не оказалось. Собрал мои руки вместе, завел их вверх, надежно удерживая за запястья. Помогая себе всем телом, согнул мои ноги так, что колени оказались широко разведенными в стороны на уровне груди.

Он знал, что я ненавижу так. Связки тянуло, я чувствовала себя разодранной. Если бы я попросила, он бы моментально перестал. Но я не попросила.

Без всяких прелюдий, не смочив меня даже слюной, приставил член к сухому входу и стал проталкиваться внутрь. Больше всего было похоже, как будто меня трут мелкой наждачкой, и я стиснула челюсть, но не произнесла ни слова.

Я смотрела на его замкнутое лицо и хотела стереть с него переживания и неуверенность.

"Я люблю тебя"

Я стала покачивать бедрами ему навстречу, и он не ожидал этого, рассчитывая на сопротивление. Он почти поцеловал меня, его губы уже шептали „querida“24, я видела это, но желание подавить, показать, кто тут главный, победило. Он остановился и, облизав свой палец, начал вдавливать мне в задний проход. Подмечая, как моментально напряглись мышцы влагалища и пресса, он с вызовом смотрел на меня: я знаю, как тебе это не нравится. Останови меня.

Но я только сильнее задержала дыхание. Не сегодня.

Он проверял границы дозволенного как ребенок, познающий мир и я отвечала ему: у меня для тебя нет преград.

Невольно мы попали под власть момента, один – причиняя боль, второй – безропотно ее принимая. Бессильная ярость в нем жаждала найти выход, и я была вход.

Я знала, что он пойдет дальше. И, когда он стал надавливать на сфинктер, требуя дороги, я глубоко выдохнула и расслабила складки. Покорность покорностью, но его член в заднем проходе причинял мне реальное неудобство. Поза была неправильная, нажим был неправильный, смазки катастрофически мало.

В моих глазах плескалась мука, и я их закрыла, чтобы он не заметил.

Он не выдержал первый. Не грубый, нежный по природе, он чутко ощущал все мои реакции и никогда не получал удовольствие, причиняя страдания.

– Mi perra25, какого черта ты не скажешь, что тебе больно? Почему не попросишь меня прекратить?

Я распахнула веки:

– Ты мой муж. Тебе можно все.

– Loca. Чокнутая. За что мне досталась такая женщина.

– Наверняка ты плохо кушал, когда был маленьким.

Он обхватил мою шею ладонью, погладил пальцами, легко сжал.

– Никогда не знаешь, когда надо промолчать, да?

Я улыбнулась и прошептала:

– Что ты. Всегда знаю. Просто никогда не могу.

Он обвел языком вокруг моего рта, провел между губ, раскрывая, но не проникая глубже.

– Если ты еще когда-нибудь изменишь мне, я, наверное, убью тебя. Веришь?

Он говорил без угрозы, спокойным, ласковым голосом, и определенно сам верил в это. При свете дня, в другой ситуации, одетая, в конце концов, я бы отшутилась, но сейчас просто кивнула:

– Верю.

Он начал медленно выходить из меня, но я не пустила, скрестив ноги у него на бедрах.

– Не надо.

Он потянул губами за завиток мокрых волос.