– Сядь.

– Что?

– Сядь. Не нависай. Закрой рот. – он был убийственно невозмутим и холоден. Сходство с матерью Мареной стало все более навязчивым. Во власти какой-то временной ловушки я безропотно села и умолкла.26

– Не знаю, что раздражает больше: что ты обсуждаешь со своим дружком такие вещи или то, что ди Анджело прав.

До меня не сразу дошло, что это косвенное признание.

– Но… Ваше Высочество… Я же сама…

– Никаких но. Я знал, с чем имею дело, а ты нет, я на десяток лет тебя старше, а опытнее на два, я умею смотреть на несколько шагов вперед, а ты…

– А я нет?

– А ты нет. – его глаза были сейчас старыми, уставшими, в белках змеились красные прожилки.

«Не спит».

– Тебе 31?

– Почти 32. Да. Старик?

– Ага. Точно. Но ты неплохо сохранился, не толстый.

Принц фыркнул, подавившись смешком, а я, воспользовавшись паузой, обошла вокруг стола и встав у него за спиной, начала массировать плечи. Он напрягся, но не высвободился. Легкими движениями я поглаживала его обеими руками от головы к шее, согревая. Потом медленно, двигаясь по спирали, начала растирать и разминать мышцы, захватывая их ладонями. Он опустил голову на стол, положив руки под лоб, плечевой пояс медленно, но верно расслаблялся под моими пальцами. В завершение я помассировала ему затылок, лоб и виски, убирая напряжение, разглаживая нервные складки. Закончив, снова стала поглаживать, от висков до шеи, нежно, умиротворяя.

– Как, яйца Ланселота, Веледа отпустила тебя одну в столицу, зная, что ты умеешь так делать массаж?

– Нельзя резко поднимать голову. Она не знает. Твоя мать все о тебе знает?

– Моя мать мертва. – все мои старания пошли прахом, он снова был тугим, как пружина.

– Прости. Я должна была знать. Я думала, что женщина, которая на всех фотографиях с твоим отцом…

– …его вторая жена, леди Каролина. Все в порядке. Это было давно.

Я не стала лезть ему в душу.

– Хорошо. Хочешь, могу размять спину? Но тебе придется лечь на пол.

Он повеселел, и я порадовалась, что смогла вызвать у него улыбку.

– Серьезно? На пол? Когда вон там – он кивнул в сторону своего ложа – удобная, огромная кровать…

– Она слишком мягкая. Советую тебе сменить матрас, ты уже не молод, спать на перине. Так, снимай свой камзол, рубашку можешь подложить под щеку, ложись на ковер и мне понадобится какое-нибудь масло…у тебя есть?

– Я что, чертова шлюха, откуда у меня масло, – попытался слабо возразить он, но я уже углядела на полочке возле зеркала какой-то крем.

– После бритья? У Марка такой же. Подойдет. Лежи смирно, высочество.

Через четверть часа он вдруг мягко, как кот, перекатился на спину и, не дав мне опомниться от столь возмутительного прерывания сеанса, потянул меня на себя, уложив сверху.

– Кто тебя учил?

Я отшутилась:

– Да так, бурная молодость, то там, то сям…, – но Ястреб не оценил. Сузив глаза, он сильнее сжал мои запястья.

– Я задал тебе вопрос.

– У тебя глаза желтеют. Или ты хочешь добыть ответ самостоятельно?

Он замер, сморгнул и его отпустило. Радужки потемнели.

– Отпусти меня. Я не буду разговаривать так. Я не сделала ничего, чтобы вызвать твою ярость. И заметь, еще ни разу не сделала.

Ястреб убрал от меня руки, я неловко поднялась. Он тоже встал – гораздо грациознее, к своей досаде признала я.

– Объясни.

– А ты задумайся. Все твое дурное настроение, все вспышки гнева – все они происходят не потому, что я веду себя как-то не так – я веду себя как обычно. Просто тебя это не устраивает, это ты не привык, чтобы женщины тебе перечили, не говоря про то, чтобы имели собственное мнение. Ты предложил мне дурацкий контракт – и разозлился, когда я отказалась. Ты затащил меня в постель – и оскорбился, когда я из нее сбежала. Когда мы вместе решили, что было бы интересно попробовать кое-что новое, ты взбесился, когда что-то пошло не так, взвалил всю вину на себя и гордо самоустранился. А что значит последний вопрос? Ты намекал на то, что за ту неделю, что ты благородно занимался самоедством и ни капли не думал, что могу передумать я, я пошла и нашла себе тренера по массажу, а может, и не одного, так? Ты не Ястреб, ты – надутый индюк!27

С принцем происходило что-то ужасное. Его лицо кривилось, желваки на скулах дергались, казалось, ему трудно глотать. Я уже видела такое раньше, вспомнила я. В ночь, когда он впервые попробовал наше фирменное зелье. Я никогда не видела, чтобы человек так владел собой: усилием воли он подавил свой гнев и на глазах на его искаженное лицо наползла маска невозмутимости. Неудивительно, что он правит страной.

И неудивительно, что у него не тело, а комок спазматичных мышц, – прошептала я одними губами, но он заметил.

– Что?

– Я просто теперь понимаю, почему у вас такая деревянная спина, ваше высочество.

Он открыл и закрыл рот, а потом вдруг начал смеяться.

Можно было бы решить, что он сошел с ума, но я видела его глаза – они снова стали веселыми и счастливыми. Не задаваясь вопросом, с чего это меня за пару дней так стало волновать выражение глаз принца, я облегченно перевела дух: бурю пронесло стороной.

Кай – теперь наконец-то Кай, не принц-Ястреб, упал на кровать, раскинув руки и позвал меня:

– Иди сюда.

Когда я легла рядом, он взял мое лицо в ладони и начал целовать, долго, умело, перекрывая воздух и мысли. И когда у меня в мозгу билась единственная мысль: хочу, хочу, хочу, он отстранился и сказал:

– А теперь правила.

– Так нечестно!

– Я не обещал тебе честной игры. И это, между прочим, правило номер один: я – главный.

– Это значит, что самый лучший кусочек тебе?

– Это значит, что если я сказал нет –значит, нет. 28

– Хорошо. Нет – значит, нет. Я поняла.

– Ты никогда – подчеркиваю, никогда – не рискуешь своей жизнью.

– Разумно.

– И ты никогда мне не врешь.

– Хорошо.