Но на улице в этот час никого не было. Дети в школе, взрослые на работе. Валера успешно добрался до школы, перелез через забор, прошел через кусты и подошел к баку. Встал на кирпичи, зацепился кончиками пальцев за край бака, подтянулся, залез. Несколько секунд сидел наверху, тяжело дыша. Крышка бака была покрыта слоем окурков и засохшими плевками. Ружья не было.

Валера осмотрелся и выбрал окурок пожирнее. Пошарил по стене, нашел спрятанные в щели пару спичек и чиркаш – оторванную боковую поверхность спичечного коробка. Закурил. Сел на край бака, свесив ноги.

Ружье, о котором говорил Пшеницын, исчезло. Значит, он не может выполнить его поручение и убить мальчишку. И тут Валере пришла в голову другая мысль. А что, если он убьет самого Пшеницына?

Валера докурил, спрыгнул с бака, подошел к сваленной в углу груде досок и выдернул из верхней доски гвоздь-сотку. Подобрал валявшийся здесь же кусок целлофана. Наверное, он остался от разобранного парника. Целлофан намотал на гвоздь, чтобы удобнее сидел в руке. Пару раз взмахнул рукой.

Если воткнуть в глаз – самое то. Главное, подойти к Пшеницыну поближе и ударить, когда он не будет этого ждать.

Зуев снова остался дома. И снова сходил в магазин и вернулся с бутылкой водки. Выпил три рюмки подряд и стал ходить по квартире, заглядывая во все углы.

Он не очень понимал, что делает. Просто методично обыскивал квартиру, периодически прикладываясь к бутылке. Сознание его постепенно затуманилось, движения стали замедленными.

Когда дело дошло до комнаты сына, он двигался уже как зомби. Если бы его сейчас спросили, что он делает, он не смог бы ничего ответить. Открыл шкаф, провел рукой по висящим там вещам. Потом встал на колени и заглянул под кровать. Стоя на коленях, подполз к окну и отдернул занавеску.

Нина стояла за занавеской. Зуев поднял голову и посмотрел на нее снизу вверх, щурясь от уличного света, который падал в лицо. Нина смотрела на него. И вдруг он улыбнулся.

– Мама, – сказал он, – ты вернулась.

И заплакал.

Нина медленно протянула руку и погладила Зуева по голове.

Платье увезли на экспертизу, но предварительно Соловьев подтвердил, что это действительно платье Нины Шаровой. Пшеницын предлагал выловить остатки записки из воды и попытаться их склеить, но Соловьев только махнул рукой.

В ледяную воду никто лезть не хотел. Ждали, пока подгонят лодки и баграми прощупают дно.

Все это заняло часа три. Все это время Андрей стоял на берегу и дрожал от холода. Наконец к нему подошел Пшеницын. В руках у Пшеницына был термос.

– Спасибо, – сказал Андрей, принимая дымящийся стаканчик.

– Ты точно запомнил записку? – спросил Пшеницын.

– Да.

– Жаль, что она не сохранилась.

– Какая разница. Я же ее видел.

Пшеницын поморщился.

– Могут быть варианты.

– Я слышал об этой Пергамент. Она действительно такая мегера?

– От кого? – Пшеницын посмотрел на него. – Подлить еще?

– Да. Что?

Пшеницын налил в его стаканчик дымящейся бурды, которую язык не поворачивался назвать кофе.

– Говорю, от кого слышал.

– Я сейчас живу у Кораблева. Он рассказал свою историю.

– Понятно. Будешь писать об этом?

Андрей пожал плечами.

– Кораблев пристрастен. Мне нужно другое мнение. А еще лучше – поговорить с самой Пергамент.

– Не знаю, что он тебе сказал насчет нее, но он тебя обманул.

– В смысле?

– Он тебе говорил, что она мегера?

– Вроде того.

– Он врал. Она тысяча мегер. Мегатонна мегер в одном мерзком старом теле.

– Понятно. Но не это сейчас главное.

Пшеницын взял у него пустой стаканчик.

– Иди домой, не мерзни здесь. Если понадобишься, вызовем.

– Подожди, – сказал Андрей. – Я хочу кое-что показать.

– Что?

– Посмотри.

Андрей подвел Пшеницына к берегу и показал следы.

– Вот здесь нога сумасшедшего парня, который бегал с палкой.

– Осторожно, не затопчи.

– Вот мои следы.

– Вижу. Нужно будет, кстати, сделать снимок твоей подошвы, чтобы зафиксировать картину на месте происшествия.

– Вопрос: где следы Нины, если она действительно утопилась?

– Слушай, она пропала четыре дня назад. Следы засыпало снегом.

– Нет. Если бы платье оставили здесь четыре дня назад, его наверняка кто-то бы заметил. Место людное, народ постоянно ходит к мосту.

– Логично.

– Я начал искать следы и вот что нашел.

Андрей подвел Пшеницына к тропинке метрах в пятнадцати от реки.

Рядом с тропинкой в снегу были видны несколько вмятин.

– На что это похоже?

– Например, шел по тропинке один человек, встретил другого, решил его обойти.

– Нет. Смотри: одна нога так, вторая вот так. Вышел сюда, встал вот так. И сделал вот так. Видишь?

Андрей встал рядом со следами и показал, как будто человек сильно махнул рукой вперед, так что его передняя нога при этом глубоко вдавилась в снег.

След, который оставила нога Андрея, был похож на тот, что рядом с тропинкой.

– И что это значит?

– Кто-то пришел сюда сегодня утром и, стоя вот здесь, закинул платье Нины на берег.

– Зачем такие сложности?

– Разве не понятно? Чтобы мы не нашли его следы.

– Думаешь, кто-то водит нас за нос?

– Я в этом уверен. Кто-то пытается убедить нас, что Нина утонула.

– Кто?

– Кто-то, кто знает, где она на самом деле.

Пшеницын посмотрел на вмятины.

– Я доложу начальству. Но по этим следам мы никого не найдем. Что, у всего поселка снимать отпечатки обуви?

– Не нужно у всего поселка. Достаточно снять отпечатки обуви у Алексея Зуева.

Пшеницын так и впился взглядом в Андрея.

– Ты думаешь, это он?

– Я сам с ним поговорю. Заодно посмотрю, какая у него обувь.

– Подожди, – сказал Пшеницын, – не уходи пока. Дождемся, пока дно проверят.

– Ты же мне сам только что предлагал уйти.

– Вдруг ее найдут в реке?

– Не найдут, Паша. Ты же знаешь, что ее там нет.