Ladies and Gentlemen… Mr. Leonard Cohen — нечто среднее между откровенным рекламным роликом и документальными съёмками скрытой камерой, на которых мы видим Леонарда за работой и в свободное время. Вот он в «Лё Бистро»; вот он идёт по улицам, по которым когда-то бродил подростком, останавливается перед красиво обветшавшим кинотеатром и разглядывает выцветшие афиши. Мы видим, как он читает перед восторженной аудиторией из молодых женщин с модным шестидесятническим макияжем и причёсками в стиле «пчелиный улей»; затем читает то же стихотворение друзьям: Морту, Лейтону, Гершорну, Мэю, — на этот раз аккомпанируя себе на гитаре. На наших глазах он с лёгкостью общается с

журналистами и университетскими профессорами. Мы подглядываем за ним, одетым в одни трусы, в дешёвой гостинице — как нам сообщают, снимать номер в ней стоит три доллара в сутки. Мы наблюдаем за ним, пока он бреется, принимает ванну, спит, излагает, размышляет и работает за маленьким письменным столом, с сигаретой в одной руке и ручкой в другой, а свет фонаря падает на переполненную пепельницу и вздувшиеся дешёвые обои.

Фрагменты из семейной кинохроники подчёркивают, как сильно отличается от всего этого та жизнь, от которой Леонард отказался ради поэзии: вот маленький мальчик, херувимчик, стоящий у семейного автомобиля вместе с чернокожим шофёром; вот его дядья в строгих костюмах с бутоньерками; вот величественные дома в Уэстмаунте, чьи обитатели, по словам Леонарда, мечтают «о еврейском сексе и карьере в банке». Свой избранный путь он называет «бесконечно широким и не имеющим направления». Первое беспокойство утром: «пребываю ли я в состоянии благодати» — Леонард определяет её как «равновесие, помогающее плыть по волнам окружающего хаоса». Фильм полон серьёзных, ироничных, шутливых и уклончивых высказываний, какие Леонард будет в течение всей своей карьеры использовать в интервью. Ирвинг Лейтон был прав, сказав на камеру, что главная забота Леонарда — «сохранить самость». При всей заявленной документальности фильма немалая его часть — это чистой воды театр; жизнь Леонарда превращена в вымысел, такой же непроницаемый и увлекательный, как и роман «Любимая игра».

Показанный в фильме дешёвый отель больше подходил к образу проклятого поэта, чем дом неподалёку от университета Макгилла, — к тому же таким образом Леонард защищал своё частное пространство. Однако он не лгал, назвав отели «прибежищем, укрытием — временным, но от этого ещё более сладостным». Леонард часто будет находить прибежища и укромные уголки — в духовном смысле, в буквальном смысле, в сексуальном смысле — и при этом не выказывать ни малейшего желания задерживаться в каком-либо из них. Жизнь в отелях, возможно, идеально подходила ему. Она проста. Чем дешевле отель, тем проще в нём жизнь: у тебя есть только самое необходимое, никто тебя не беспокоит, ты предоставлен сам себе и можешь делать что хочешь. И что бы ты ни делал в отеле, наутро в номере сделают уборку, от твоего греха не останется и следа, и ты волен начать всё сначала или продолжить свой путь дальше.

«Каждый раз, когда я вхожу в гостиничный номер, — сообщил Леонард кинокамере, — есть такой момент, когда дверь закрылась и лампа, которую ты не включил, освещает очень комфортабельное, анонимное, неуловимо враждебное пространство, и ты знаешь, что нашёл укромное местечко в высокой траве и собаки ещё три часа будут пробегать мимо тебя, и ты можешь выпить, закурить сигарету и побриться без спешки». Как мы помним, мать советовала Леонарду бриться в трудные минуты жизни. Фильм Ladies and Gentlemen… Mr. Leonard Cohen вышел, когда Леонард уже почти начал свою музыкальную карьеру, и в ретроспективе кажется, что он снят не о серьёзном литераторе, а о человеке, который готовится стать звездой поп/рок-музыки.

«Найди какую-нибудь маленькую святую и трахай её снова и снова в каком-нибудь приятном уголке рая, заберись прямо в её пластиковый алтарь, устройся на её серебряной медали, трахай её, пока она не зазвенит, как сувенирная музыкальная шкатулка… найди одну из этих чудн ых, невозможных дырок и трахай её как только можешь, кончая прямо на небо, от края до края, трахай её на луне, засунув стальные песочные часы себе в задницу».

Роман «Прекрасные неудачники» был опубликован весной 1966 года. Прежде в Канаде не писали таких книг — не исключая и книг Леонарда Коэна, хотя некоторые мотивы (любовь, одиночество, дружба, Бог, экстаз, зверства современной жизни), вероятно, покажутся знакомыми. Протагонист романа, который в тексте обозначен только как «Я», — антрополог, «старый учёный, обезумевший от какого-то неопределённого горя», влюбившийся в давно умершую юную индианку, которая жила в семнадцатом веке: её портрет он случайно находит, когда изучает одно практически вымершее индейское племя Канады. Екатерина Текаквита, или «Катери», — святая, мученица, первая ирокезская девушка, принявшая обет целомудрия, аутсайдер, неспособная жить в окружавшем её мире. «Я» тоже аутсайдер, и он одинок, ужасно одинок; при всём безумном комизме, при всех словесных фейерверках это одна из самых бесприютных книг Леонарда.

Жена «Я», Эдит, покончила с собой: села в шахту лифта и тихо ждала, чтобы её раздавило. Ф., лучший друг главного героя, его гуру, товарищ по совместной мастурбации, а иногда и любовник (а также любовник Эдит) — безумец, учёный, канадский политик-сепаратист и, возможно, святой, который умирает в больнице от сифилиса; он мученик Монреаля и ещё больше — собственного члена. Однако не исключено, что Ф. и есть «Я» — что все персонажи суть одно лицо. Эта книга действует как пейотль: её персонажи преображаются и растворяются друг в друге. Иногда они предстают богами, но роман при этом не теряет своей комической приземлённости. «Прекрасные неудачники» — молитва одновременно о цельности и о пустоте, поиск сексуальной и духовной самореализации. Это сатира на жизнь в шестидесятые. Кроме того, это трактат об истории Канады: если бы туда однажды не приплыли иезуиты, Екатерина могла бы беззаботно валяться в высокой траве с юношами из своего племени и быть одним целым с природой, богами и мужчиной. Сама Канада тоже отпала от благодати: она страдает от пустоты городской жизни, от «двух одиночеств» — разрыва между её англоговорящими и франкоговорящими гражданами. Может быть, всё это получилось бы исправить, сумей он вернуться назад во времени и трахнуть эту юную святую; или умей он трахаться, как его старый и почти что святой друг и учитель; или стань он сам современным святым, пластмассовым Буддой.

Beautiful Losers — «искупительный роман, упражнение в очищении души», сказал Леонард в интервью в 1967 году. «В этой книге я попытался бороться со всеми божествами наших дней: идея святости, чистота, поп-культура, маклюэнизмш, зло, иррациональное, — со всеми богами, которых мы себе придумали» [1]. В интервью канадскому телевидению он говорил: «Я писал литургию, но использовал все приёмы современного романа. Так что получилась огромная молитва с обычными приёмами: порнографическим саспенсом, юмором, сюжетом, развитием характеров и обыкновенной интригой» [2]. Он говорил, что «не заинтересован в том, чтобы что-то охранять», — и действительно не делал этого. «Прекрасные неудачники» — книга избыточная, одержимая, свободная, её текст не разбит на тщательно проработанные сцены, как в «Любимой игре». В ней смешиваются высокое и низкое искусство, поэзия и Голливуд, лирическая красота и язык комиксов. «Любимая игра» считалась новаторской книгой; «Прекрасные неудачники» были новаторской книгой на самом деле. В газете Globe and Mail роман назвали «словесной мастурбацией»; автор Toronto Daily Star назвал «Прекрасных неудачников» «самой отвратительной канадской книгой в истории», но он же присвоил ей ранг «канадской книги года».