Я заехал в кафе, выпил кофе, голова прояснилась и сразу выдала вполне разумный план действий. Прежде всего необходимо просмотреть настоящий список пациентов Сотникова. Я мог сколько угодно выдумывать истории про Стаса, воображать себя Стасом, знакомиться с женщинами от его лица, но в такое вполне официальное заведение, как клиника, под этим вымышленным именем лечь не мог. Значит, если в списке значится его, а не мое имя, я там не лежал, и всех нафантазированных мною за последний час событий тоже не было. Потом мне нужно поговорить с вахтером, который дежурил в ту ночь в больнице. Конечно, оперативники его уже допрашивали, и он сказал, что никто из посторонних не входил, но разговаривали они с ним по горячим следам, в ту ночь, когда произошло убийство. А теперь он мог что-нибудь вспомнить. Хотя, конечно, надежды на него было мало: помнится, когда я вошел в здание клиники в ту ночь, его на месте не оказалось. Мог и убийца точно так же пройти незамеченным. Третий пункт плана состоял в том, чтобы раскрыть личность того, кто подставляет Бориса. Он должен проявить себя завтра, напасть на Алевтину, когда мы вернемся из «Нептуна». Что ж, я последую сценарию видения Полины (конечно, до известных пределов). Приглашу ее в этот бар, мы проведем с ней вечер на базе отдыха, потом поедем к ней. Если не придет сообщение (а я уверен, что придет, что все и тут в точности повторится), под каким-нибудь предлогом задержусь у подъезда. Брошусь на помощь не раньше, чем она закричит. Но я в отличие от Стаса буду совершенно спокоен и подготовлен – преимущество на моей стороне. Вбежав в подъезд, я включу фонарик и освещу лицо нападавшего. Он, конечно, этого не ожидает, растеряется, и я не только его увижу, но и легко смогу с ним справиться.

Мне так понравился мой план, что я окончательно успокоился, даже развеселился. Теперь я снова стал самим собой и мог возвращаться к людям. В регистратуру ехать было рано (Битов договорился, что появлюсь я там к вечеру), поэтому я отправился в агентство.

* * *

Полина пила чай и одновременно разговаривала по телефону. Услышав, что я пришел, улыбнулась мне и закивала в трубку, соглашаясь с собеседником. Я тоже налил себе чаю, хотя только что пил кофе, и сел к столу, напротив нее. И тут обнаружил, что сидим мы с Полиной точно в таком же соотношении, как я сидел с Мишариным, а тут еще Полина стала тихонько постукивать ладонью по столу, задумавшись, и настроение у меня опять испортилось. Все те доводы, которые я привел, оправдывая себя, показались абсолютно неубедительными. Потому что они ну никак не объясняли два главных факта: фотографию тридцатилетнего Стаса и видения Полины, где он был действующим лицом. События происходят в настоящем. Как он может быть их участником? И почему его роль в реальной жизни исполняю я? Объяснение одно – в видениях Полины тоже я, а никакой не Стас. И это значит…

– Ну и зануда! – Полина с преувеличенно тяжелым вздохом положила трубку, прервав мои самобичевательные размышления.

– А кто звонил?

– Борис.

– И чего хотел? – насторожившись, спросил я.

– Да все выяснял, как работает камера, которую он нам вчера принес. А мы ведь ее еще и не проверяли, не до того было. Мне почему-то неудобно было ему об этом сказать, вот и выкручивалась. – Полина рассмеялась. – Предлагал какой-то новый супер-пупер агрегат, и так нудно стал объяснять принцип его работы, что со второго предложения мой мозг отключился, я так и не поняла, что этот его аппарат делает. Обещал зайти на днях, показать. Только ты с ним разговаривай сам, а я не могу. – Она отпила чаю. – Слушай, принеси, пожалуйста, печенье. А то я что-то проголодалась, разговаривая с твоим Борисом.

– Почему же он мой? – возмутился я.

– Ну уж не мой точно.

– Нет, объясни, что ты имела в виду.

– А знаешь, вы с ним похожи! – Полина испустила такой же нарочито тяжелый вздох, как когда вешала трубку.

– Чем же?

– Оба зануды! – Полина рассмеялась. Я понимал, что она шутит, но мне стало неприятно. Я поднялся, принес печенье, поставил перед Полиной. Настроение окончательно испортилось. – А как у тебя дела? – весело спросила она, не замечая моего состояния, – от этого мне стало еще хуже. И вот чего сейчас я просто физически не мог, – это рассказывать о посещении психиатра. У меня было такое чувство, будто я побывал у него на приеме в качестве пациента.

– Да все, как в твоем видении, – сухо, не желая вдаваться в подробности, сказал я. – Мишарин не считает, что Борис мог совершить это убийство. На его взгляд здесь замешаны деньги, то есть в этом вопросе поддерживает точку зрения следствия.

Полина долго молчала, о чем-то думая, время от времени откусывая от печенья и запивая чаем.

– Деньги, – наконец произнесла она. – Может, в этом что-то есть.

– Что ты имеешь в виду? – Я тоже взял печенье и стал жевать, просто так, чтобы производить какие-то действия.

– Когда мы рассматривали версию о бывшем пациенте, думали лишь о врачебной ошибке.

– Ну правильно, – хмуро откликнулся я. – А что еще мы могли подумать в таком соотношении, как врач – больной.

– Вот! – непонятно чему обрадовалась Полина. – Если бы речь шла об обычном враче, например кардиологе, и об обычном больном, то, конечно, ничего другого и в голову не пришло бы. Но суть в том, что наш врач – нарколог, а его пациенты – наркоманы и алкоголики.

– Ну и что? – спросил я, все еще не понимая, к чему она клонит.

– А то, что наш чудесный доктор – обладатель тайн человеческих, причем не самых приятных. Не многим понравится, если его коллеги по работе, друзья и знакомые узнают, что он бывший алкоголик или еще того хуже – наркоман. А если человек занимает высокое положение в обществе, то представь…

– Ты имеешь в виду шантаж! – догадался я. – Думаешь, Сотников мог кого-то шантажировать?

– Я думаю, он мог постоянно этим заниматься. Отсюда и деньги, о которых жена не знала, тайные, так сказать, доходы.

Версия о шантаже мне очень понравилась. И не только потому, что казалась простой и логичной, но и потому (главным образом поэтому), что полностью реабилитировала меня.

– Я, кстати, собирался сегодня заехать в регистратуру клиники за списком пациентов Сотникова. Вот и посмотрим, были ли среди тех, кого он пользовал, богатые люди.

– Я почему-то уверена, что были. Клиника частная, платная, думаю, расценки там немаленькие, так что и контингент соответствующий. А… – Она хотела задать вопрос, но не решилась. Я понял, о чем Полина подумала.

– Ты хотела спросить, где мои родители нашли деньги на лечение Стаса? – Произнося это, я внутренне содрогнулся. – Не знаю, мне они не рассказывали. Но у мамы было колечко с изумрудом, старинное. Наверное, жутко дорогое. Помню с детства, она его всегда носила на безымянном пальце на правой руке, а когда я вернулся из армии, кольца не было. Конечно, я ее не спрашивал, куда оно делось. Но, думаю, туда и делось.

Полина поняла, что тема мне неприятна, и поспешила перевести разговор.