беспомощной. Даже за столом у Грастона, сунув голову в пасть льву, я знала, что у меня еще есть ходы. Теперь было страшнее.

Альфред, будто ничего не заметив, продолжал:

— Я был добр, когда дал тебе возможность целоваться с твоим шпионом в ночном саду. Разумеется, за вами приглядывали, чтобы ни он, ни ты не переступили черты, но завтра вон Краальд уедет. А тебе стоит вспомнить дворцовый этикет. В Эдачии ты не станешь врываться к монарху без дозволения, — он усмехнулся, — равно как и бегать по дворцу в обтягивающих штанах, и заниматься прочими непотребствами в казармах.

Я глухо зарычала. Шерсть химеры ему в глотку, он дразнит меня, представляя мои занятия чем-то совершенно бесчестным, будто я девка, которая ходит ублажать солдат! Ждет, что я сорвусь? Я шумно втянула воздух и выдохнула. Пусть ждет.

Альфред с интересом смотрел на меня, но, наверное, и правда не дождался, потому что продолжил:

— И еще, сестричка, учти, бежать бесполезно, тебя не выпустят за ограду до свадьбы. Вокруг дворца сейчас множество невидимой охраны. Разумеется, не только для того, чтобы ловить беглых принцесс, но и такое задание им тоже дали. Помаши своему шпиону и готовься к свадьбе.

Слезы брызнули из глаз, и я бросилась вон.

Остаток вечера я помню плохо. Я рыдала. Я глотала воду, икая и кашляя. Агни, презрев все правила, обнимала меня за плечи, а Дагни пыталась напоить успокоительным. Меня с детства готовили к династическому браку, но я так и не смогла с этим смириться.

Может быть, учеба на "достойную принцессу" пошла бы впрок, если бы мы не проникли в тот отдел библиотеки, куда юных девиц не пускали. Но я не жалела. Нет, речь шла не о тех манускриптах с картинками, которые и замужним дамам редко показывают, а от невинных девиц берегут за семью замками.

В королевской библиотеке на отдельной полке стояли романы, которые признаны развращающими ум благородных дев и превращающими мужчин в мягкотелых, покорных женскому полу существ. В этих романах женщин не просто любили и оберегали, а еще и — страшно сказать! — уважали. Эти книги давно под запретом.

Романы принадлежали перу четверых женщин, живших сто лет назад. Уже в библиотеке обители я нашла их биографии. Одна ушла сестрой в обитель Великой Гипатии, ту самую. Другая умерла в двадцать пять лет, но третья и четвертая благополучно вышли замуж и обзавелись детьми, при этом продолжая публиковать книги. Считайте мой ум развращенным, но на меньшее я не согласна!

Да о чем говорить, если сама Гипатия стала известнейшим ученым своего времени, что не помешало ей выйти замуж за философа и вырастить четверых детей, двое из которых пошли по ее стопам. Уже в глубокой старости она дописала пятый том своих трудов, который посвятила мужу: "Моему супругу и лучшему другу, который безмерно поддерживал меня все эти годы". Я до слез завидовала Великой смертной. Как жаль, что я родилась не в те благословенные времена, когда уважение к женщинам не было чем-то странным и непристойным.

Как может уважать меня мужчина, которому меня преподнесут в качестве дара, как саблю, лошадь или безделушку?

Выплакавшись, я попросила горничных сделать мне отвары для лица. Брат с отцом могут выписывать какие угодно договоры, но собой я буду распоряжаться сама. Я горько усмехнулась. Переступать черту не обязательно в темном парке, у нас для этого есть место получше.

Глава 14

Я сидела на кровати и обижалась. Кровать была в комнате Эрика, и сам он сидел рядом, обнимая меня и прижавшись щекой.

Он! Он мне отказал!

— Трис, это неправильно.

— Предлагаешь подарить этот сокровище какому-то самовлюбленному мерзавцу?

— Нет, это сокровище я дарить никому не собираюсь, но под сокровищем я понимаю всю тебя, Трис. Любимая, ты пришла ко мне от отчаяния.

— Не только!

— Малыш, — он обнял меня еще крепче и прижался губами к виску. — Я собираюсь быть не первым, я собираюсь быть единственным. Если самовлюбленный мерзавец, кем бы он ни был, от тебя не откажется, я его тихо прикопаю.

— Если заподозрят Ангорию, начнется война.

— Значит, не прикопаю, а прирежу на глазах у всех. Если эдачийца убьет эдачиец, войны не будет.

— Тебя казнят! Не посмотрят на все заслуги! Или посмотрят и отправят на каторгу! Нет!

— Хм... Тихо прирезать или отравить нельзя, убить открыто нельзя. Трис... давай для начала узнаем, кто он, м? И тогда решим, что с ним делать. Свадьбу невозможно собрать в три дня. У нас будет по меньшей мере месяц.

— Три. По правилам три месяца.

— О, я найду повод вызвать его на дуэль.

— Ты уверен, что победишь? Ты уверен, что тебе и вовсе позволят остаться в Ангории?

— Верней всего тебя увезут выходить замуж в Эдачию, и я побеседую с женихом до твоего приезда. Я же бывший шпион, помнишь? Я умею играть нечестно, особенно в ответ на нечестные игры.

Я уткнулась ему в плечо:

— Тебе могут не дать возможности приблизиться к этому мерзавцу. Эрик, давай сбежим, уедем куда-нибудь, где никто нас не знает, проживем там тихую жизнь как простолюдины.

Эрик задумался:

— Нужно подготовить путь побега, забрать деньги из банка в Эдачии и обернуть их в золото, собрать некоторые сведения о местах, где мы можем затеряться... Будет непросто, но, возможно, нам стоит хотя бы попытаться.

Я прижалась крепче:

— У нас целых два плана. Побег мне нравится больше! Мы сразу сможем быть вместе. Я дам тебе адрес родных Дагни, пиши на ее имя письма... с лимоном.

Эрик кивнул.

— Есть еще и третий план. Я постараюсь стать достойным принцессы.

— Но как? И когда? И сколько у нас есть времени...

— Не знаю... Но я сделаю все, что могу.

Он обнял меня и прижался к макушке.

Часть III. Глава 1

Утром я проводила Эрика. Приставленный к нему гвардеец недовольно надувал щеки, но принцесса имеет право хотя бы помахать платочком вслед своему спасителю с балкона. К тому же, Альфред в своем ехидстве разрешил. Мы даже целоваться на прощание не стали, чем недоволен?

Я отказалась от завтрака — аппетит пропал напрочь. Внутри кипела ярость. В прежние годы я сделала бы пакость какому-нибудь придворному, благо, заслуживших наказаний во Дворце — каждый второй. Но