– Может, я разговорюсь, если меня пощекотать? Или привязать к пальме и пригрозить? Или просто попросить?

– Я и попрошу, – улыбнулась Лана, – но выпивку все равно лучше заказать.

– Так точно, босс.

Он шутил. А Лана, обдуваемая теплым вечерним ветерком, думала о том, что совсем не так она собиралась жить, когда прибыла в Ла-файю. Она не знала, «как», но как-то иначе. Уж точно не намеревалась проводить все свои дни с одним-единственным человеком, вечно подгоняемая совестью, пытаясь решить взваленную на плечи непосильную задачу. Пока непосильную.

– Грустишь?

– Нет. Философствую.

– Опять на уме камни?

– Опять они.

– Брось.

Она вздохнула. Марио выглядел чудесно: тонкая белая пляжная рубашка, узор на воротнике, расстегнутые верхние пуговицы. Небрежно закинутые назад пятерней волосы, кулон на шее, дорогие часы на запястье. Серые джинсы – простые и дорогие, – мягкие мокасины. Не спутник, а человек с обложки. Его манеры, как невидимый штрих-код, моментально распознавали окружающие – распознавали и начинали кланяться, лебезить. Делались излишне заинтересованными и обходительными, чувствовали присутствие человека – полезная-связь. Он привык. Она нет.

– Тебя многие знают, да?

– Да.

Он не обращал на взгляды внимания. Не видел их и не тяготился ими.

– Я заказал нам ром. В самый раз, если мы собрались играть в какую-то игру. Мы ведь собрались?

Лана оживилась:

– Собрались.

– В какую? Расскажешь правила?

Мо облокотился о стол, положил подбородок на сцепленные пальцы, посмотрел на Лану серьезно и с любопытством.

– Мы будем играть в игру «Вечер откровений». Я буду задавать вопросы тебе, а ты можешь задавать мне. Оба отвечаем честно. Все фразы желательно начинать со слов: «Я мечтаю…», «Я хотел бы…», «Я люблю…»…

– Забавная игра, я о такой не слышал.

Лана не стала пояснять, что придумала ее только сегодня и не столько из любопытства, сколько из необходимости выяснить о Мо как можно больше.

– И какие фразы могут начинаться со слов «Я люблю?»

– Ну, например, «я люблю кокосовое мороженое».

– Хм, я действительно люблю кокосовое мороженое.

Лана тут же сделала пометку в блокноте.

– Эй, ты не говорила, что будешь вести себя, как журналист.

– Я не журналист, – нагло хмыкнула в ответ. – Сегодня я твоя секретарша, ассистент и просто друг.

– Ну, если так…

Принесли ром.

– Я люблю кокосовое мороженое. А ты?

– А я шоколадное. Я вообще люблю все шоколадное. И потому теми блинчиками ты меня подкупил.

– Так вот чем тебе надо было платить за труды! Теперь буду ежедневно кормить тебя десертами.

– Не вздумай! Я пока вообще не занимаюсь спортом, и потому десерты больше есть не буду.

– Спорт – дело наживное. Через неделю займешься.

Тема «я люблю» постоянно скисала и воровато уползала в сторону. Хоть салат был вкусным, ковыряли его лениво, пили мало.

– Ты любишь ходить гулять?

– Конечно. Как и любой человек.

– Куда?

– Да куда угодно.

– И готовить еду?

– Тоже люблю.

– Какую?

– Все, на что есть настроение.

– Проводить время с друзьями?

– Как и все.

Записывать ей ровным счетом было нечего. Амебные вопросы – расплывчатые ответы. Сменили с веселой мелодии на грустную аккорды музыканты. Один из них хрипловатым голосом принялся солировать.

– Скорость любишь?

– Какой мужчина ее не любит?

– А чем любишь заниматься на досуге?

– Жить.

– Мо!

– Что – Мо?

– Так не пойдет. Помогай мне, слышишь? Помогай!

– Зачем это все, Лана?

Он вдруг сделался серьезным и напряженным. Накренился, начал сползать в душевный дискомфорт – она чувствовала.

– Я не хочу говорить о том, что я люблю. Это пустое… теперь.

Марио тряхнул головой.

– А жить, провожая солнце глазами из берлоги, не пустое? Мо, мы можем выбирать. Вот прямо сейчас, сидя за этим столом, мы можем принять решение, как жить дальше. Тебе, мне или нам вместе. Я могу каждое утро приходить к тебе на работу, и ты будешь продолжать меня кормить. Околачиваться вокруг, наблюдать за процессом, нервничать, не знать, чем себя занять. Или же мы действительно можем отвлечься и это время… прочувствовать.

– А камни?

– Камни я могу брать с собой – никто не запретил. Плюс ко всему на первом этапе, пока я еще не научилась распознавать это пресловутое сияние, мне и камни-то не нужны – мне подойдет любое окружение. И нам выбирать – буду ли я сутками напролет сверлить взглядом стены твоего бунгало, либо мы выберем занятие поинтереснее. Пауза-то от меня не убегает. А вот ты точно теряешь время зря…

Он отвернулся и молчал, долго смотрел на море, и Лане показалось, что он пожалел о словах, сказанных на террасе. Почему-то замкнулся, захотел укрыться, уйти от толпы. Затосковал душой.

– Марио…

Тишина. Певец заканчивал допевать песню – скоро раздадутся аплодисменты.

– Марио.

Нет ответа.

– Мо…

– Что?

– Мне… хотелось бы, слышишь? Просто хотелось бы узнать о тебе больше.

Квадратные челюсти поджались, на них снова отчетливо проступили углы.

– Давай, помоги и ты мне. Я ведь тоже здесь ничего не знаю и не видела. Сам говорил – я «горю».

Она использовала запрещенный прием – давила на его чувство ответственности.

– Вот и ты отвлеки меня рассказами о себе, ладно? Помоги расслабиться, потому что сама я уже не могу – каждую минуту возвращаюсь к мыслям о камнях.

Он обеспокоенно зашевелился – она избрала верную тактику. И Лана аккуратно додавила:

– Ведь наверняка здесь есть какие-то интересные занятия? Отвези меня, покажи…

Марио, наконец, посмотрел в ее сторону. Делано нахмурился и проворчал:

– А ты хитра, мисс.

Ей пришлось похлопать ресницами.

– Только сейчас мы выпьем, ладно? Три стопки рома за раз. За отдых. За встречу. За удачный исход, – предложила, потому что знала – не сможет отказаться.

– Три за раз? Без закуски и паузы? С ума сошла?

– Да они же маленькие!