– И что?

– Поразительно, ты глупеешь на глазах, – сказалМазур. – Боже упаси, ничего противозаконного. Я официальнейшим образомзапущу серьезный государственный механизм, привлеку с в о ю контору. Нашаконтрразведка, чтоб ты знал, по крайней мере не уступает той фирме, что тебяпородила, а то и превосходит – у н а с, дружище, как-никак, не было той чередыдурацких реорганизаций, которая вас сотрясала долгие годы... Плюс к этомуучитывай время, реалии эпохи. Хотя... От эпохи мало что зависит. Во все временав любых спецслужбах хватало молодых решительных карьеристов, жаждущихвыслужиться на з в о н к о м деле. Ты что, сам никогда с этим не сталкивался,когда был еще в рядах? Жестокая правда, дружище Лукич, в том и состоит, что изтебя, как два пальца, можно сделать превосходного шпиона. Пальчики оближешь.Моя краткая биография, та, что лежит у тебя в столе, наполовину как минимумсостоит из сведений, которые даже сегодня составляют строжайше охраняемуювоенную и государственную тайну. Просекаешь, Лукич? Сюда примчатся хваткиеребятки в погонах, и я им изложу душещипательную историю про то, как ты,декадент и пижон, сфабриковал против меня компромат, каковой и предъявил, чтобызавербовать меня в иностранную разведку... Вербовал ты меня, сука такая,цинично и беззастенчиво, уговаривал продаться иноземному супостату, или,культурно говоря, вероятному противнику.

– Думаешь, прокатит?

– А ухмылка-то у тебя не такая уж и беззаботная, да иголосок дрогнул, – сказал Мазур. – Ты, в конце концов, не дурак,прекрасно понимаешь, что грамотно сшитое дело – штука страшная... Листочек смоей биографией наверняка в твоих пальчиках, как барбоска в блохах. В первуюочередь тебя спросят: где взял, сука, падла, зараза? И тебе придется либомолчать, как рыба, либо закладывать твоих боссов, что, в принципе, твою участьоблегчит ненамного, потому что большие боссы наверняка от тебя после такогопрокола отрекутся и станут уверять, что впервые видят. А сами позаботятся,чтобы ты в камере самоубийством ненароком покончил... Ты, Лукич, в даннойситуации – классический к р а й н и й. Конченый человек. А вот насчет меня –еще бабушка надвое сказала. Есть огромный шанс, что во всей этой шпионскойшумихе мне удастся грамотно обойти подводные камни. Я-то буду весь в белом – геройскискрутил чертова шпиона, потрясавшего м н и м ы м компроматом... Вы, кстати,Муслима, я подозреваю, так и не убрали? Зря. Он немало интересного расскажет,как и Катенька Кудинова, которая тоже получит возможность объявить компромат насебя ф а л ь ш и в ы м. Нету никакого компрометирующего видео, что на меня, чтона нее. Это все шпионские ухищрения, монтаж, компьютерная обработка, фальшак...Сам прекрасно знаешь, как работает огромная бюрократическая махина. Когдашпионское дело закрутится, его уже не остановишь. И самый надежный способ,повторяю, не вытаскивать тебя из дерьма, подвергаясь опасности засветиться, атихонечко пристукнуть в камере. И концы в воду... Но официальных лиц я вызовучуточку погодя. А до того мои ребятки с тобой немного поработают –эффективнейшими методами, не оставляющими следов, но язык развязывающимимоментально. Чтобы кое-что из тебя выкачать исключительно для моего личногоупотребления. Глядишь, и пригодится. Люди в наше время приучены делать деньгирешительно на всем...

Мазур выпрямился, присел в кресло, развернул его так, чтобывидеть поскучневшего Лукича. Распечатал бутылку французской минералки, налилсебе стаканчик, с удовольствием выпил и осведомился:

– Водички дать? А то что-то ты позеленел и глазкизакатываешь... Ну, хочешь водички? Я Женевскую конвенцию соблюдаю свято, даже вотношении...

В кармане у него мелодичной трелью залился мобильник.

На экране обозначилось, что номер скрыт. Мазур, не медля,нажал соответствующую клавишу.

– Кирилл Степанович? – раздался мужской, совершенноспокойный, уверенный голос.

– Я самый, – сказал Мазур.

– Насколько я понимаю, вы уже закончили развлекаться с тамошнимибедолагами, имевшими несчастье вас крупно недооценить?

– Честно говоря, не совсем, – сказал Мазур.

– Собираетесь претворять в жизнь то, что пообещали Лукичу?

– Почему бы и нет? – сказал Мазур. – В этом естьсмысл, не столь уж утопическая затея...

– Я бы вас убедительно попросил этого не делать, КириллСтепанович. Во-первых, я принял определенные меры, и люди снаружи вполне всостоянии блокировать в а ш и х людей. Во-вторых, мне думается, что мы все жесмогли бы договориться...

– Что-то в этом есть, – сказал Мазур, чуточкуподумав. – По крайней мере, ваш лексикон и стиль общения в лучшую сторонуотличаются от присущих Василию Лукичу, который сейчас лежит и грозно вращаетглазами...

– Представляю себе. Так что же, поговорим спокойно?

– Вы, я так понимаю, снаружи?

– Не совсем. Я, собственно, за той дверью, которую вы так ине смогли открыть, изучая помещение. Сейчас я ее открою и войду, совершенноодин...

– Вот этот нюанс меня как раз не беспокоит, – сказалМазур. – Есть некоторый опыт общения и с целыми группами...

Послышался смешок:

– Вот это меня в вас крайне привлекает... встречайте, я иду.

Мазур не спеша вышел в коридор. Как раз в тот момент, когдадверь неспешно отворилась и вошел человек лет на десять постарше Мазура,безукоризненно одетый, осанистый, по советским меркам тянувший даже не напервого секретаря обкома – гораздо выше. Положительно, персона была совершенноиного полета, нежели спутанный Лукич (именно «полета», а не вульгарного«пошиба»). Тем более что в руке у незнакомца Мазур усмотрел телефончик «Верту»,стоивший не менее тридцати тысяч баксов, – игрушка опять-таки недостижимаядля Лукича, какую бы жирную зарплату ему ни платили. Вот так оно будет лучше,подумал Мазур. Настоящая п е р с о н а пожаловала...

Мимоходом заглянув в комнату, где томились связанные качкивкупе со сволочной бабой Надей, незнакомец хмыкнул без малейшей озабоченностина лице, скорее весело, подошел к Мазуру и протянул руку:

– Меня зовут Михаил Петрович. Фамилия вам ничего не скажет,хотя у меня нет причин ее скрывать, и, если желаете...

– Всему свое время, – сказал Мазур.

– Пройдемте в кабинет? – войдя в приемную, МихаилПетрович с жалостью покосился на секретаршу, откровенно страдавшую: – Вы даже сбедной девочкой решили поступить, как со всеми, не делая исключений?

– В подобной ситуации и в подобном помещении исключений нидля кого делать нельзя, – сказал Мазур, – поскольку такая вот милаядевочка может запросто шарахнуть в спину из чего-нибудь огнестрельного...

– Логично. Уважаю здоровый педантизм... Пойдемте? –оказавшись в кабинете, Михаил Петрович сразу прошел к спутанному хозяину и,вежливо с ним раскланявшись, произнес: – Должен отметить, милейший ВасилийЛукич, что я восхищен вашими профессиональными качествами, которые вы стольблестяще продемонстрировали...