Подружка квартиросъемщика не договорила. Она увидела под пиджаком хозяина квартиры кобуру с пистолетом.

Студент, судя по всему, тоже. Он растерянно молчал.

— Я у себя дома, — произнес Ерохин, — а вы, девушка, проникли сюда без моего ведома, то есть налицо незаконное проникновение в жилище. Это я могу вызвать полицию. То, что я забрал деньги, под статью «Разбой» никак не попадает. И под статью «Грабеж» также. Квартиру я предоставил вашему знакомому до окончания сессии. А она, судя по всему, закончилась. Не будете же вы уверять, что готовились здесь к очередному экзамену.

— Это не мои деньги, — захныкала девчонка, — мне папа на курточку дал.

— Боря тебе шубу купит, — попытался успокоить ее Сергей.

И подружка студента вдруг рассмеялась.

— Ага, жди больше! У него мороженое не выпросишь.

Ерохин подошел к двери.

— Это вам так с рук не сойдет! — неожиданно громко произнесла осмелевшая вдруг девчонка. — Вы еще не знаете, кто мой отец!

— Да-а, — опомнился студент, — верните все, что забрали! И немедленно! Ее папа — полковник полиции.

— Да ладно, — усомнился Сергей.

— Полковник Коптев, чтоб вы знали! — гордо произнесла девчонка.

— Роман Валерьевич! — неизвестно чему обрадовался Ерохин. — Так пусть прямо сейчас подъезжает, у меня к нему разговор имеется. А с вас, девушка, я получил за аренду своего любимого дивана, который вы со своим приятелем раздолбали в хлам. Теперь мне новый покупать придется. Короче, через пару часов приедут люди проверять уборку. Если им не понравится, до утра будете языками все вылизывать.

Когда сел в «Тахо», посмотрел сквозь тонированное стекло на окно своей квартиры.

Студент с подружкой проверяли, на чем он приехал.

— Надеюсь, не разочаровал, — произнес вслух Сергей.

Он завел двигатель, но трогаться с места не стал. Проверил историю поездок в навигаторе.

В ту ночь, когда Калошин рыбачил со старого пирса, банковский «Тахо» находился на Уральской улице, как раз там стояли полуразрушенные корпуса старого судоремонтного заводика.

Загнав машину в гараж, Ерохин спросил дежурного:

— А где журнал, в котором я должен расписаться?

Ему подали журнал учета использования автотранспорта.

Сергей полистал.

— Ну чего ты тянешь? — возмутился дежурный. — Там все равно веселых картинок нет. Расписывайся быстрее и наверх к Брускову. Он про тебя давно уже спрашивал.

Сергей поставил закорючку в графе напротив своей фамилии и проверил, кто брал этот автомобиль прежде. Он точно знал, что «Тахо» был тогда на старом пирсе. И теперь знал фамилии тех, кто привез туда тело и сбросил его в реку. Коваленко и Пименов — двое телохранителей президента «Зебест»-банка. Кроме них, никто в банке не имел права пользоваться черным внедорожником «Тахо».

Он поднимался к кабинету вице-президента в некотором недоумении, потому что Брусков не мог его искать: Анатолий Михайлович и сам думал, будто дорога до дома аудитора и обратно займет не менее двух часов, а минуло едва ли полтора часа.

Неужели аудиторша позвонила и сообщила, что ее доставили к дому? Просто поблагодарила и сказала, что доехала.

В этом нет ничего необычного: простая вежливость. И почему-то эта вежливость раздражала.

Симпатичная и добрая на вид девушка, которая думает о том, чтобы забрать из садика ребенка, а сама работает в банке, в котором неизвестно, что творится…

Он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел.

Но Брусков поморщился:

— Чего стучишь? Здесь не баня и голых баб нет.

— В кабинет начальника положено.

— На что положено, давно наложено: у меня на мониторе весь коридор как на ладони. Так что я вижу, кто ко мне торопится, а у кого жим-жим… Но я не для того тебя позвал. Короче, так: сегодня босс ночует здесь, так что ты свободен.

— В кабинете? — удивился Ерохин.

— Здесь — значит здесь: у Виктора Ивановича здесь апартамент оборудован. У него домик за городом — чего лишний раз мотаться туда-сюда. Тут у него даже кухонка есть и все остальное. Да и сам он под охраной. Но я не за тем тебя позвал… Тьфу ты! — не выдержал Брусков. — Не даешь начальству слова сказать. Ты эти ментовские штучки брось — вопросы задавать. Короче…

Он выдвинул ящик стола, достал оттуда конверт и положил на столешницу.

— Рохель приказал выдать тебе аванс за месяц вперед. Здесь три штуки евро. Можешь забирать. Купишь на них себе рабочую одежду. Костюмчик на тебе неплохой. Но он единственный у тебя, как я понимаю. А у нас солидная фирма: положено каждый день не только рубашки и галстуки менять, но и все остальное, включая носки. Причем носки в первую очередь. Усек? Так что прямо сейчас дуй за обновками. Только мой совет: не надо тащиться в центр, в бутики эти самые. Здесь поблизости есть хороший торговый центр… Да ты его знаешь — работал там, как мне известно. Дуй туда. Только не забудь. Это аванс. Если вдруг какой-то косяк у тебя будет — уволим сразу, и деньги нам эти вернешь. Если большой косяк, то вернешь вместе со своей головой. Уяснил?

Ерохин кивнул.

Брусков показал на дверь:

— Иди!

Сергей взялся за ручку двери и услышал фразу, брошенную ему вслед:

— Аудиторша позвонила, тебя хвалит, сказала, что ты классно водишь.

Он вышел на улицу, подошел к своему «фордику», сел в салон, зачем-то обернулся посмотреть на главный вход и только после этого завел двигатель.

Когда набрал скорость, позвонил тетке.

— Как новая работа? — спросила Нина.

— Приеду и расскажу. Только в магазинчик заскочу…

И вдруг его осенило:

— У тебя не найдется еще одного приличного костюма?

Нина помолчала, а потом осторожно переспросила:

— Тебе зачем?.. Вообще-то есть. И обувь, и рубашки…

— Тогда я домой.

Следующий звонок был сделан Бережной. Но разговор получился недолгим.

Вера сказала, что некоторые вещи по телефону не обсуждаются, а потому надо встречаться, она сама заскочит к нему, а от него помчится к Евдокимову, который живет неподалеку от Ерохина.

Нина занималась приготовлением ужина, а потому, увидев вошедшего в квартиру племянника, крикнула ему, что не может оторваться от плиты и пусть он сам пошурует в шкафу ее комнаты.

Шкаф был огромный, с тремя широкими дверцами, на центральной размещалось зеркало во всю высоту шкафа.

Сергей стоял перед ним, не решаясь открыть.

В другое время он отказался бы наотрез носить присланное матерью, но теперь возникла необходимость.