– Конечно, – смеется мама. – Мы же не хотим отпугнуть твоего первого парня, не так ли?

Я только вздыхаю и закрываю дверь, чтобы вернуться в гостиную.

Брайс сидит на одном конце дивана. Я плюхаюсь на другой с тяжелым вздохом.

– Мама сказала, что ужин почти готов.

– Почему ты села так далеко?

– Мне так удобно?..

– Здесь удобнее. – Брайс похлопывает по сиденью рядом с собой.

– Я знаю свой собственный диван, Брайс. И мое место самое удобное.

– Это мы еще посмотрим, – говорит он. Потом протягивает руку, хватает меня за бедра и ноги и тянет к себе. Я не сопротивляюсь, лишь хихикаю – но ему, пожалуй, хватило бы сил сдвинуть меня, даже если бы я упиралась. Он практически усаживает меня к себе на колени.

Я не совсем уверена, что делать, но тут Брайс целует меня, и мне больше не нужно задумываться. Я просто целую его в ответ и наклоняюсь к нему, а он обнимает меня одной рукой, а другую кладет мне на спину. Я чувствую тепло его тела через футболку.

– Теперь убедилась? – спрашивает он тихим, дразнящим голосом.

– Не совсем, – отвечаю я и склоняю голову, чтобы поцеловать его снова.

Мне нравится, как Брайс целуется. Мне особенно не с кем сравнивать, но я слышала много историй о неумелых поцелуях от Дженны. Бывают мокрые поцелуи, когда чужая слюна течет по всему лицу (по крайней мере, как я слышала), бывают поцелуи, когда язык засовывают чуть ли не в самое горло, но поцелуи Брайса к таким не относятся. Его губы мягкие и теплые, и он явно знает, что делает, – и я тому я очень рада, поскольку сама действую наугад.

Затем мама кричит: «Ужин готов!», – и нам приходится остановиться.

За все тридцать две минуты, проведенные за обеденным столом, родители не рассказывают обо мне ничего унизительного и не сильно допрашивают Брайса – то есть, они задают ему много вопросов, но не перегибают палку. В основном речь идет о футболе, школе и колледже.

Но я сижу как на иголках в ожидании вопроса или замечания, от которых он бросится бежать.

И вот, наконец, мы заканчиваем, а Брайс все еще сидит на месте, и я не сгорела от стыда. Мама собирает тарелки, чтобы убрать их в посудомоечную машину, а я поднимаюсь за стаканами.

– Он очень хороший, – тихонько обращается ко мне мама. – Чем теперь займетесь?

– Даже не знаю.

– Что ж, папа будет в гостиной – он хочет посмотреть документальный фильм.

Пару мгновений я молчу, поскольку за ужином предвидела такой исход. И под «исходом» я подразумеваю «мою спальню». А что еще остается? Внизу есть свободная комната, но она полна странной мебели и коробок, которые не распаковали после переезда, получается, кроме моей спальни, нам больше идти некуда.

Дело не в том, что я не хочу показывать Брайсу свою комнату и все такое. Просто я никогда еще не приглашала туда парня. Это все ново для меня.

Но, по крайней мере, можно быть спокойной: в моей спальне на полу не раскидано грязное белье. Когда я возвращаюсь к столу, папы уже нет, и Брайс одаривает меня улыбкой.

– Спасибо за ужин, миссис Кларк, – говорит он маме. – Было очень вкусно.

– Не за что, Брайс.

Я улыбаюсь ему и наклоняю голову в сторону двери. Без лишних слов он понимает намек и встает, чтобы вслед за мной выйти из кухни.

У подножия лестницы я останавливаюсь, и мое сердце сильно бьется в груди. Нервничаю лишь потому, что он может неправильно истолковать… мои намерения. Не хочу создавать ложное впечатление, но и не желаю несколько часов подряд сидеть в гостиной с отцом.

– Э-э… – Я прочищаю горло и неловко показываю рукой на дверь гостиной. – Папа смотрит какой-то документальный фильм, поэтому… кхм… не хочешь ли… я имею в виду, нам остается пойти только…

Я прекращаю мямлить, потому что Брайс начинает улыбаться, а затем и смеяться. Он делает шаг ко мне, а затем наклоняется и целует меня в лоб, положив одну руку на мое плечо.

– Спокойно, – произносит он с милой улыбкой. – Показывай дорогу.

Испускаю долгий, тихий вздох облегчения, и мое сердцебиение постепенно замедляется. Когда я поворачиваюсь и начинаю подниматься, рука Брайса перемещается с моего плеча на кисть, и наши пальцы переплетаются, а я втайне улыбаюсь.

Добравшись до своей комнаты, чувствую, как рука намертво приклеилась к дверной ручке.

– Ты в порядке? – Голос Брайса выдергивает меня из состояния оцепенения.

– Да, – торопливо отвечаю я и оглядываюсь на него с мимолетной улыбкой. – Прости.

Делаю глубокий вдох, но меня все еще слегка потряхивает. Возьми себя в руки, Мэдисон!

Хоть и знаю – моя комната не такая уж запущенная, хотя мама считает, что там всегда беспорядок, а я называю это организованным беспорядком, где все лежит на своих местах, – но все же говорю:

– Извини, не успела прибраться…

– Ты что, шутишь? – Брайс смеется. – В моей комнате и по полу-то не всегда можно пройти.

Я хихикаю, но внезапно спохватываюсь: куда мне садиться?

Смотрю на кровать; стоит ли выбрать ее или это произведет на него неверное впечатление? Если бы не было Брайса, я бы залезла на подоконник. За рабочим столом сидеть не хочу. В итоге присаживаюсь на край кровати и смотрю на Брайса.

– Почему нигде не видно фотографий с твоими прежними друзьями? – спрашивает он. – Просто у Тиффани куча снимков со всеми подряд, и у моих кузин тоже. Я думал, всем девчонкам такое нравится.

Ложь легко слетает с моих губ:

– Их еще не распаковали.

– А… – Брайс, похоже, поверил. – Ты скучаешь по ним?

– По кому?

– По твоим друзьям. Тем, что остались в Мэне.

– А. Нет. Не скучаю.

– Правда? – Он, кажется, шокирован, ведь это ненормально: не скучать по всему, что составляло предыдущие шестнадцать лет жизни.

– Ну, скучаю не так сильно, как следовало бы, – перевожу я все в шутку, – жить здесь мне нравится гораздо больше.

– Это почему же? – многозначительным тоном интересуется он, приподняв одну бровь.

Даже считая себя чуждой флирту, я хихикаю и отвечаю:

– Ну, есть тут один парень…

– И ты знаешь, как его зовут?

– Да.

– Расскажешь мне о нем?

– Прежде всего, он очень хороший человек – и я уже молчу о его невероятной привлекательности.

Слова льются из меня бесконтрольно. Не то чтобы это было плохо; может быть, в кои-то веки я делаю все правильно.

– Не сомневаюсь. – Брайс слегка ухмыляется, не в силах сохранить серьезное выражение лица. Я снова хихикаю. Даже не замечаю, как он приближается и в какой-то момент между нами остается ничтожное расстояние; мне приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него.