Илья отошел от подоконника в глубь комнаты, рассматривал прекрасно освещенный периметр резиденции. Хорошее место, уединенное, тихое, и не скажешь, что в центре Москвы. И убивать тут не в пример удобнее, чем в многоквартирном доме, особенно если жертва посмеет сопротивляться, звать на помощь или прыгать из окна. Не пойдешь же с ножом в руках добивать ее на глазах у изумленных соседей, а тут хочешь – насилуй, хочешь – заживо режь, никто не услышит. Молодец Валерка, выводы сделал и ошибки своей больше не повторит, да только поздно пить «боржоми». Двери в особняк как на ладони, пуля из «ТТ» гарантированно пробьет Меркушеву башку, едва тот окажется на крыльце, плохо, что киллера выдаст звук выстрела – глушитель остался в съемной квартире, давно выпотрошенной подручными Тынского.

Илья положил на сетку кровати рюкзак, пружины запели, задрожали, и эхо, казалось, разлетелось по всему дому. Пришлось переставить рюкзак на пол, Илья притащил из соседней комнаты фанерный щит, бросил на него листы картона, сам устроился сверху. Достал из рюкзака бутылку воды, отпил немного, вернул обратно, потом вытащил из пачки печенье, бросил в рот и принялся жевать, прикидывая, сколько он продержится на сухом пайке. Одно дело – сидеть, выжидая, когда объект клюнет на приманку, и совсем другое – разнести ему голову и потом поспешно смываться. Ну, с этим проблем не будет, с подоконника в соседней комнате можно одним прыжком оказаться на ветке старого тополя, спрыгнуть с нее на другую, а там и до земли недалеко. Но это все в теории, а пока бы с голодухи ноги не протянуть.

– Надеюсь, ему приспичит, и очень скоро! – Илья лег на картон, закинул руки за голову и уставился в потолок. Тихо как, даже жутко, только доносятся с дороги гудки машин да шум листьев этого самого тополя, ровесника дома, не иначе. И шорохов не слышно, и тресков – он совсем один в этих руинах, если не считать крыс на первом этаже и комаров. Илья хлопнул себя по щеке, но промазал, и комар с недовольным гудением убрался прочь.

Небо над Москвой прорвало, с утра до вечера в городе шел дождь – ровный, тихий и бесконечный. И целыми днями из окна Илья видел одно и то же – нежно-розовые стены особняка, мокрую листву, покрытый мхом ствол старого дерева и ухоженную территорию, посреди которой помещалась не так давно пережившая капитальный ремонт клетка. Обитательницу «тюрьмы» он видел три или четыре раза, но рассмотреть толком не успел – выпорхнуло из огромных белых с позолотой дверей нечто высокое, гибкое, все в белом, прогремело каблучками по камню крыльца и скрылось в салоне черного «мерина». Обратно девушка возвращалась в темноте или через сутки, так же быстро скрываясь в особняке. Погулять, подышать воздухом «игрушка» не выходила, сколько Илья ни следил за ней. Зато в процессе наблюдения нашел замечательный сектор для стрельбы, правда, самому для этого приходилось растянуться на подоконнике, перегнувшись через груду трухлявых досок под ним. На первый взгляд это были остатки мебели – то ли шкафа, то ли огромной кровати, покрытые потрескавшимся и поцарапанным темным лаком, ободранные, но еще довольно крепкие. Илья уж всерьез подумывал, как бы эту баррикаду растащить куда подальше, но решил оставить все как есть. Во-первых, наследит меньше, а во-вторых, незачем лишний шум поднимать, не удержишь – грохнутся так, что мало не покажется, и не дай бог, пожалует кто из дома напротив проверить – кто в теремочке поселился?

И по-прежнему он был тут совершенно один, изредка слышал только быстрый шорох в коридоре или в захламленных комнатах с обвалившимся потолком и трещинами в полстены, да проснулся как-то рано утром, почувствовав на себе взгляд. Вскинулся, схватился за пистолет, но, сообразив, едва не рассмеялся в голос – на подоконнике сидела кошка. Испугалась его резких движений, вздыбила шерсть, зашипела и сгинула в утреннем полумраке, бесшумно, как и полагалось кошке или призраку. И все, это было единственное живое существо, что он видел за последние несколько дней.

И сегодня снова стучит по ржавому подоконнику дождь, шуршит по листьям и старым кирпичам, гудят вдалеке машины да скрипит что-то внизу. Потом снова тишина, словно дверь или оконную раму придержал кто-то, потом громкий хлопок и снова стук. И уже не дождя по гнилому металлу, а что-то тяжелое, уверенное, плотное. И быстрое… Илье понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить – в подъезд вошли люди, и это не один человек, а минимум трое. И они уже миновали второй этаж, а теперь поднимаются вверх по стертым ступеням лестницы, поднимаются споро, активно и переговариваются между собой, причем одышки в голосах не слышно.

Илья бросил полупустой рюкзак в дальний темный угол, сверху кинул лист картона, остальные раскидал по полу, бросил сверху хороший обломок штукатурки с торчащими из нее осколками кирпича, выбросил пустую бутылку за окно. Сам выглянул в коридор, прислушался – идут, они уже на третьем этаже, голоса слышны отчетливо, а также грохот и треск. Кто бы это ни был, вели они себя по-хозяйски, перекрикивались, смеялись и доламывали то, что пока оставалось целым. Быстро обшарили третий этаж, затопали вверх по лестнице. Все, у него есть еще минута или полторы, и люди будут здесь. И это явно не бомжи, забредшие с улицы в поисках пристанища и какой-никакой крыши над головой. И на наркоманов не похожи – должны соображать, что ловить тут давно нечего, все украдено до них, а если заколоться без проблем – так и наверх не надо тащиться, внизу полно свободного места…

Илья пробежал по коридору, оглядываясь и одновременно косясь себе под ноги. Хоть и бродил тут несколько суток, но все сюрпризы и ловушки изучить не успел, поэтому не заметил прикрытый горкой битой плитки провал в полу, оступился и едва не растянулся в груде мусора. Вскочил и ринулся дальше, к той самой крохотной угловой комнатенке, вломился, слыша уже шаги и голоса за спиной, юркнул за дверь и протиснулся в нишу – то ли воздуховод, то ли дымоход. Пролез немного вверх, да так и замер – макушка упиралась в перекрытие, колени поджаты, рука с пистолетом опущена вниз. Илья опустил предохранитель «ТТ» и затаил дыхание. Долго так ему не продержаться, ноги уже начинают затекать, а в плечо и спину врезались острые углы кирпичей. Хочется верить, что гости здесь не задержатся, быстренько прочешут этаж и свалят восвояси. Кто бы это мог быть? На кой черт кому-то понадобилось шариться по превращенным в помойку развалинам? Может, хозяева дома пожаловали? Покупатели?

А те были уже близко, Илья отлично слышал их разговор. «Пусто, пусто…» Словно зачистка, чудны дела твои, Господи. Илья осторожно вздохнул и сжал зубы, чтобы не закашляться от попавшей в легкие пыли, – голоса звучали совсем близко, дверь грохнула так, что на голову ему посыпалась пыль и кирпичная крошка.

– Нет тут никого, – устало произнес один. – Сколько можно, раз в неделю тут шаримся. Бомжей еще полгода назад выгнали. Задолбало!

Хруст, треск, грохот – явно приказал долго жить старый стул с круглой спинкой и тремя ножками, до этого мирно стоявший у подоконника. Жаль, а на нем еще можно вполне себе удобно сидеть, положив голову на ладони, и наблюдать за территорией особняка. Ничего, переживем, лишь бы эти поскорее валили отсюда.

– Паранойя у хозяина обострилась, – пояснил второй, то ли званием повыше, то ли комплекцией покрупнее. – Третий месяц уже с ума сходит, как письма эти пошли, а Тынский вслед за ним. Из-под носа тогда ушел, раненый, в подвале, говорят, кровищи было полно и на дорожке потом тоже. Как улетел, паскуда, Тынский чуть умом не поехал, я уж думал, он бошки парням поотрывает на фиг. Голыми руками.