И, несмотря на завидки, всегда, когда нужно, Машка мне помогала. Никогда не отказывала, все время шла навстречу. В юные годы перед моей мамой алиби мне создавала. В эпоху жития с Юриком по первому моему требованию исполняла роль жилетки, в которую я выплакивала свои горести. После того, как благоверный слинял – никогда не отказывалась с Максимкой посидеть. И денежкой завсегда меня выручала... Когда я вспомнила о деньгах, меня аж в краску бросило.

Я же Машке пять тысяч должна! Со своим санаторием совершенно про это забыла! Когда десятку от Константина получила – весь аванс растратила: маме на хозяйство оставила, и с Максимушкой мы в парке и в кафе погуляли, и – главная статья расходов! – прикупила себе кое-каких вещичек, чтобы не выглядеть в глазах кадровика Кости и столичных отдыхающих совсем уж провинциалкой. Ну, а Марии свой долг так и не вернула.

Поэтому я приняла теперь самый покаянный вид:

– Машенька, прости меня, склеротичку старую, никак не могу до тебя доехать, денежку отдать! Совсем меня события закрутили! – Машке мое смирение весьма понравилось, и я, не давая ей опомниться, предложила: – С меня кофе с пирожными или бутылка, смотря чего тебе больше хочется, причем прямо сейчас. – Бедный мой Максимка, никак я не доберусь сегодня до моего сыночка!

Подруга моя, надо отдать ей должное, девушка незлобивая, поэтому она повелась на мои извиняющиеся речи и мечтательно протянула:

– М-мм, а у Самвела «Тирамису» вкусненькие... И «Черный лес»... Да и «мартини» там правильный подают... А бутылку совместить с пирожными нельзя?

– Можно, можно, – засмеялась я, а про себя подумала, что в свете огромности моего долга пятьсот рублей, конечно, не деньги, но беда в том, что пятисотка у меня в портмоне – последняя. Что ж, сама виновата: буду долги вовремя возвращать. И если уж забыла отдать – не надо сталкиваться с кредиторами на улицах.

Мы с Марией обнялись и поспешили в бывший ресторан «Аист» (где я некогда познакомилась со своим Юриком). Теперь в том помещении гость нашего города Самвел открыл заведение под гордым названием «Ротонда». Кафе с претензией на модность, которую ему удавалось, как ни странно, оправдывать. Во всяком случае, кофе там варили прекрасный, пирожные действительно были вкусны, а «мартини» подавали в правильных бокалах, с оливкой, льдом и соломинкой.

Пока мы добирались до кафе и усаживались, я дежурно спросила у Маши, как дела, и она немедленно стала жаловаться. Сначала на безденежье (камешек попутно и в мой огород): «Не могу себе к лету ни платья легкого купить, ни босоножек, ни шортиков, ни купальника!» Потом – на отсутствие мужика: «Какие-то огрызки или гопники вокруг. Даже взглянуть на них страшно, не то, что на свидание пойти!» Затем, когда мы сделали заказ и пригубили «мартини», настал черед работы: «Пашу, как лошадь, по три дежурства подряд. Одних уколов ставлю сотни за день, и хоть бы кто из пациентов шоколадкой одарил, не говорю уж денежкой. И зарплата – одиннадцать двести!»

Мне со своими страстями (согласитесь, гораздо более серьезными) даже и вклиниться было некуда в поток Машкиных жалоб. А потом я вдруг поняла: хорошо, что не успела попенять ей на свою судьбу – потому как в голову мне пришла потрясающая идея.

– Слушай, Маш, – решительно прервала я ее, – а не хочешь ли ты устроиться на работу в мой санаторий?

– Гонишь! – недоверчиво воскликнула подружка. – Так меня туда и взяли!

– Дам рекомендацию – возьмут. Я тебе обещаю!

Я фантазировала не на пустом месте. В «Ариадне» действительно требовались медсестры. Я об этом знала наверняка, пару раз разговоры слышала. А Мария – сестричка милостью Божьей. Рука легчайшая! Уколы делает – с укусом комара не сравнить, вообще незаметно. Даже мой капризуля Максим не плачет.

Конечно, когда я предлагала Машке работу в санатории, я совсем не рассчитывала, что там и ее могут подставить, развести на колоссальные бабки. Ведь персонала в «Ариадне» трудится множество. Не всех же в долговую яму сажают! А мне с подружкой под боком работать будет куда веселее. И, главное, может, нам вместе удастся узнать про «Ариадну» нечто такое, что поможет мне скинуть с себя ярмо огромного долга (и сотворить бяку с ее руководителями)? Все-таки Мария – девчонка ушлая и хитрая. К кому хочешь в доверие влезет.

К тому же она медсестра – то есть персона, гораздо более приближенная к эскулапам и их тайнам, чем я, инструктор по шейпингу. А то, что таинственные смерти пациентов в санатории, возможно, связаны с медициной, я, особенно после разговора с Емельяном, допускаю. Может, там и правда какими вредными таблетками людей обкармливают?

Однако о том, что намечаю Марии роль Штирлица, я ей, естественно, и словом не обмолвилась, просто начала горячо уговаривать, особо напирая на отдельную комнату (подруга проживала в «однушке» втроем – с мамой и бабушкой) и на то, что в «Ариадне» много достойных мужчин среди обслуживающего контингента. О том, что подруга может увести у меня Константина, я не задумывалась. Во-первых, за долгое время дружбы она доказала свою абсолютную безвредность, во вторых, не пора ли мне самой выкинуть из головы – и из сердца – Костю с его-то непонятным поведением?

Итак, к донышку пол-литровой бутылки мартини Мария уже выказала готовность занять медсестринский пост в «Ариадне». Мы даже договорились, что, не теряя времени даром, она завтра отправится в санаторий вместе со мной, чтобы быть представленной тамошнему руководству.

Когда мы вышли из кафе, минула добрая половина моего законного выходного, и день клонился к вечеру. А бедный Максимушка так и не дождался пока своей мамочки, которая к нему, видит Бог, всей душой стремилась. Я засунула в рот две жевательные конфеты, чтобы никто дома не учуял запах спиртного, и поспешила в свою Березовку. С Марией мы договорились встретиться завтра в семь тридцать утра на автостанции.

Я еще не знала, что благодаря тому, что втягиваю в это дело Машку, события вокруг таинственного санатория закрутятся вихрем.

...Машку взяли на работу прямо-таки экстремально быстро. Я даже не ожидала. Уже на следующий день она заселилась в комнату неподалеку от моей и отправилась трудиться медсестрой у старой толстой терапевтихи со странной фамилией Нобель.

Машка даже временно забыла про свою ко мне зависть: все повторяла, как она мне благодарна, а также преисполнилась самых радужных надежд, заприметив, сколько среди персонала «Ариадны» необихоженных мужчин. Она и на Степана поглядывала, и на доктора Старцева, но особенно почему-то таяла при виде шкафоподобного охранника Кирюхи. Вот уж герой не моего романа – с его габаритами гориллы, поросячьими глазками и куриным мозгом! Машка же, завидев его, прямо-таки растекалась, становилась пластилиновой и бросала в сторону мужика такие взгляды, что только безмозглый и бессердечный идиот мог их проигнорировать. Впрочем, к таковым Кирилл, очевидно, и относился. К Марии он не подходил, а если их взгляды встречались, сразу хмурился. Мне, разумеется, о своей страсти Мария даже не поведала – видимо, боялась, что отобью. Однако охотиться на такое сокровище, как Кирюха, я не стала бы даже из спортивного интереса.