После того как Шуйского свергли и постригли в монахи, в России наступило междуцарствие. Лжедмитрия II в Москве не признавали, выбирать же нового царя из своей среды опасались. Никто не желал слушать патриарха Гермогена, говорившего, что надо немедленно выбрать в цари либо князя Василия Голицына, либо Михаила Романова. Но в Москве решили править сообща – советом из семерых бояр. Во главе Семибоярщины встал князь Ф. И. Мстиславский. Но все понимали, что такая форма правления в России недолговечна, и тушинская идея о приглашении королевича Владислава стала завоевывать все больше и больше сторонников. Семибоярщина, идя навстречу общественному мнению, и заключила 17 августа 1610 г. с полководцем польского короля гетманом Жолкевским договор о призвании на русский трон сына короля, 15-летнего королевича Владислава. Русские бояре хотели, чтобы Владислав принял православие, женился на русской и снял осаду Смоленска. Жолкевский всего этого не обещал, но обязался отправить для переговоров к королю представительное русское посольство. За семь недель на верность королевичу Владиславу присягнули в Кремле 300 тыс. москвичей.

Тем временем Кремль и другие важные центры Москвы начали занимать регулярные польские войска. Вскоре столица оказалась фактически оккупированной польской армией. Это произошло 20–21 сентября 1610 г. Гетман Жолкевский потребовал выдачи бывшего царя Василия и его братьев, что Семибоярщина без сожаления и сделала – даже монахом Шуйский с его влиянием, деньгами и связями был опасен для захвативших власть бояр. В сентябре 1610 г. пленного русского царя, одетого в потертую монашескую рясу, увезли под Смоленск. После сдачи Смоленска 3 июня 1611 г. Сигизмунд II с трофеями и пленным царем двинулся в Варшаву, где ему устроили триумфальную встречу. Царя Василия как дивного зверя показывали турецкому послу, любопытствующим панам и дамам. Среди тех, кого провели как пленников в триумфе по варшавским улицам, был и взятый заложником под Смоленском патриарх Филарет – отец будущего царя Михаила. Не дожив до 70 лет, Василий Шуйский умер в сентябре 1612 г. В 1635 г. Польша согласилась выдать прах несчастного русского царя, и его торжественно перезахоронили в Архангельском соборе Кремля. Тем временем огромное (более 1000 человек) русское посольство отправилось в королевский лагерь под Смоленск, предполагая вскоре вернуться в Москву с новым царем. Но из этой затеи ничего путного не вышло. Переговоры в лагере Сигизмунда зашли в тупик: выяснилось, что король рассматривает положение вещей иначе, чем Жолкевский, что Сигизмунд против перехода сына в православие и не хочет отпускать его в Москву. Более того, Сигизмунд сам задумал стать русским царем (Жигимонтом Ивановичем), чтобы объединить Польшу, Литву и Россию под своей властью. Русские послы оказались в ужасном положении: они не могли согласиться на провозглашение Сигизмунда II русским царем, как и позорно уехать ни с чем. Переговоры пошли на повышенных тонах, а потом оказалось, что послы, как и Василий Шуйский, – пленники поляков.

После избрания Владислава на русский престол в августе 1610 г. поляки вели себя не как союзники, а как спесивые победители, что вызывало сначала недовольство, а потом и сопротивление москвичей, все более ожесточенное и упрямое. Обе стороны стали действовать смелее, ища повода для столкновения, после того как вдруг исчез опасный общий противник – Тушинский вор. 11 декабря 1611 г. под Калугой на охоте его убил татарский мурза Урусов. Между тем на путь борьбы уже давно встал патриарх Гермоген. Он происходил из казаков, славился как человек честный, прямодушный и упрямый. Вначале он полностью встал на сторону Владислава, видя в приглашении королевича единственный шанс успокоить страну. Но когда стало ясно, что Владислав не примет православия и что Сигизмунд II возжелал сам стать царем, патриарх открыто воспротивился затеям Семибоярщины, осудил вступление поляков в Москву. Гермоген принялся рассылать по всей стране грамоты, своим словом освобождая православных от присяги царю Владиславу. Грамоты эти укрепляли антипольские настроения в народе. Во время богослужения в Успенском соборе в декабре 1610 г. он публично запретил своей пастве целовать крест королю-католику. За это поляки и бояре из Семибоярщины начали «утеснять» святителя – морить его голодом. Бояре обвинили патриарха в государственной измене. Однако подписывать грамоты с осуждением противников-поляков старец решительно отказался. Тогда его, как и Иова, согнали с патриаршего двора, содрали патриаршее облачение и отвезли на монастырское подворье, а затем перевели в подземную тюрьму в Чудовом монастыре, куда иногда бросали для пропитания сноп овса. 17 февраля 1612 г. измученный 80-летний старец умер, но так и не сломился. Свечу сопротивления он все-таки успел зажечь – в одном из последних своих посланий он освящал начинание нижегородцев во главе с Козьмой Мининым.

А в это время новая напасть обрушилась на Россию. Узнав об избрании на царство Владислава – сына их врага Сигизмунда II, – шведы расторгли договор с Россией и начали захватывать русские земли сверх тех, которые перешли к ним по договору 1609 г. Летом 1611 г. шведские полки вступили в Великий Новгород, и его жители, исстрадавшиеся от Смуты, оторванные от центра, пошли на заключение договора с Карлом IX. Согласно ему Новгород не присоединялся к Швеции, а становился Великим княжеством (в составе шведской империи). Владетелем его король назначил своего наследника, принца. Но на деле городом управляла оккупационная шведская администрация.

К весне 1611 г. стало ясно, что главная угроза России – «литва», т. е. польская интервенция. Нижний Новгород, Ярославль, Рязань превратились в центры сопротивления оккупантам. Руководили созданным Первым ополчением атаман Иван Заруцкий, боярин князь Дмитрий Трубецкой и рязанский воевода Прокопий Ляпунов. Весной ополчение подошло к Москве, 19 марта там вспыхнуло восстание, спровоцированное дракой поляков с москвичами на рынке. Положение иностранных войск в огромном, растревоженном как муравейник городе стало тяжелым, хотя и небезнадежным. В городе начались отчаянные уличные бои, поляки сумели отбить попытки частей ополчения соединиться с восставшими москвичами. По совету боярина М. Г. Салтыкова интервенты подожгли Москву, пламя пошло в сторону войск ополчения, и они отступили. Среди отступавших был и отряд мужественно сражавшегося и раненного в бою князя Дмитрия Пожарского. Стояли страшные морозы, горы трупов громоздились среди пожарищ, тысячи людей через снежные поля бежали из родного города. В следующие дни в Москве начались грабежи и насилие со стороны поляков.

После неудачных боев на улицах Москвы ополченцы и казаки обложили столицу со всех сторон. Однако между осаждавшими не было единства. Казаки – в большинстве беглые холопы и крестьяне – начали отрытую войну с дворянами-ополченцами и убили их предводителя Прокопия Ляпунова. Власть в ополчении перешла к казачьему кругу и атаману Ивану Заруцкому. И хотя Д. Т. Трубецкой еще сохранил войско и продолжал осаждать Москву, Первое ополчение фактически распалось. Многие служилые люди, опасаясь казачьего разбоя, покинули таборы ополчения. Страна погрузилась в пучину анархии. Казаки Заруцкого стояли под Москвой, никому не подчиняясь и отказываясь присягать кому бы то ни было. Сначала их уговаривали признать царем «Ивана Дмитриевича» («воренка»), сына Лжедмитрия II и Марины Мнишек. Позже казаки признали на какое-то время царем нового самозванца Лжедмитрия III. Этот проходимец – московский дьякон Сидорка – появился в Ивангороде и сумел со своим воинством занять Псков. Но все-таки главным в жизни набравших невиданную прежде силу казачьих шаек стали грабежи, налаженные по четкой схеме. Чтобы не мешать друг другу казаки на своем круге разделили всю Россию на части (старостатства). Их отряды разошлись по «своим» старостатствам и начали безжалостно грабить местное население, сжигать дома, убивать помещиков. В итоге ограбленными и разоренными оказались почти все города России от Колы до Белгорода. Власти на местах не оказывали злодеям сопротивления, в стране воцарился невиданный разбойничий террор.