Правители Японии Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси сумели подавить раздробленность, а с 1600 г. верховная власть в Японии перешла к Токугаве Иэясу, который завершил процесс объединения Японии и в 1603 г. стал сегуном, основателем династии сегунов, правивших страной до середины 1868 г. Этот период называется эпохой Эдо – по имени столицы Японии Эдо (ныне Токио). Но всю полноту власти Токугава Иэясу получил только в 1615 г., когда расправился с сыном предыдущего правителя – Хидэёри, которого обвинил в заговоре, заставил покончить жизнь самоубийством и убил всех его сторонников. С тех пор Япония уже не знала серьезных мятежей, подавляя лишь эпизодические выступления самураев. С 1612 г. начались репрессии против христиан, их тысячами (включая миссионеров) казнили, иностранцам ограничивали возможности для торговли в японских портах, в 1635 г. появился указ о запрете японцам покидать страну и возвращаться тем, кто выехал. Страну закрыли для иностранцев, а португальскую дипломатическую миссию вырезали. С 1641 г. все контакты с иностранцами были дозволены только на искусственном островке Дэдзима у входа в порт Нагасаки.

В 1601 г. в России начался страшный голод, унесший сотни тысяч жизней. Молебны об отвращении беды не помогали, люди ели кошек и собак, а потом в Москве началось людоедство. Царь пытался помочь народу, раздавая хлеб и деньги, но чиновники (подьячие) разворовывали государеву милостыню, посылая за дармовым хлебом своих родственников и слуг, обряженных в драную одежду. При этом в государстве были немалые запасы продовольствия, однако власть не смогла хорошо организовать раздачу хлеба голодающим. Искренние, но неумелые попытки царя помочь людям оказались тщетными. Начались болезни, чума, участились разбои и грабежи на дорогах и улицах городов. Большая банда некоего Хлопка действовала прямо под самой Москвой. Людьми овладевали отчаяние и раздражение. Все они, ранее умолявшие Бориса сесть на трон Рюриковичей, теперь проклинали царя и винили во всех своих несчастьях. Народ, отвернувшийся от Бориса, теперь с надеждой ждал своего спасителя – ведь по стране с 1602 г. поползли слухи о неугодности Бориса Богу и о появлении «истинного царя» – царевича Дмитрия, якобы чудесно избежавшего в Угличе ножа убийцы. Обеспокоенный россказнями о воскресении царевича Дмитрия, Борис пытался устранить корни зреющего, по его мнению, заговора. Он приказал отправить в ссылку несколько бояр, включая членов рода Романовых. Самого умного и талантливого из них, красавца и щеголя Федора Никитича – отца будущего царя Михаила, постригли в монахи под именем Филарета в 1600 г. и держали в заточении в Троице-Сергиевом монастыре.

Явление на небе яркой хвостатой кометы летом 1604 г. напугало всех, в том числе и царя. Для средневекового сознания это был знак грядущей беды. Пытками и казнями Борис пытался задушить на корню слухи и пророчества, предвещавшие падение его царства. Но когда из Польши пришли точные известия о появлении самозванца под именем царевича Дмитрия, трон под Борисом зашатался. Убедить народ в том, что человек, выдававший себя за Дмитрия, – галицкий дворянин, самозванец, беглый монах-расстрига Юшка (в монашестве – Григорий) Отрепьев, оказалось невозможно. Борис пребывал в тоске и отчаянии.

И хотя 21 января 1605 г. армия воеводы князя Ф. И. Мстиславского разгромила шайки Лжедмитрия, остановить самозванца не удалось – один за другим города юга России переходили на его сторону. 13 апреля 1605 г. Борис долго смотрел на Москву с колокольни, потом выпил яд и, спустившись на землю, умер. Царя поспешно похоронили на следующий день возле гробницы Ивана Грозного в Архангельском соборе.

Объявленный царем 16-летний сын Бориса Федор Борисович правил всего лишь полтора месяца. Воеводы нового царя один за другим переходили на сторону самозванца, в самой же столице чернь день ото дня становилась все более дерзкой. А потом как гром среди ясного неба прозвучала новость – посланный в армию главнокомандующим П. Ф. Басманов вначале присягнул со всем войском царю Федору Борисовичу а потом вдруг переметнулся к самозванцу.

В конце мае 1605 г. войска Лжедмитрия появились у ворот Москвы. Самозванец послал людей в Москву с указом устранить Годуновых от власти. Разъяренная толпа заставила бояр присягнуть Лжедмитрию, при этом князь Шуйский публично отрекся от своих клятв, что в Угличе он положил в гроб настоящего царевича Дмитрия. Царя же Федора Борисовича, его мать царицу Марию Григорьевну и сестру Ксению грубо вытащили из дворца и на телеге отвезли в бывший дом Годуновых. Один только престарелый патриарх Иов пытался остановить общее безумие, призывал не отказываться от присяги законному царю Федору, но толпа ворвалась в Успенский собор с оружием и дрекольем, вытащила Иова из алтарной части церкви и издевалась над ним. Начались погромы домов Годуновых и их сторонников, грабежи кабаков, всеобщее пьянство и разгул. Затем от самозванца пришел новый указ – умертвить Федора Борисовича. 10 июня стрельцы ворвались в дом Годуновых. Царицу Марию они удавили сразу, а Федор долго и отчаянно сопротивлялся, но и его убили. Народу сказали, что царица и Федор «от страха зелья испили и умерли». Народ же ликовал, ожидая прибытия в столицу царя «Дмитрия Ивановича». Еще не вступая в Москву, самозванец приказал низложить патриарха Иова. Боярин П. Ф. Басманов публично позорил Иова, называл его Иудой, а стражники содрали с него святительское платье. Несчастный старик горько плакал, когда его, первого русского патриарха, оскорбляли и унижали в главном храме России. Потом Лжедмитрий собрал Священный собор, который послушно утвердил отставку Иова под тем предлогом, что по слабости здоровья патриарх больше не в силах вести свою паству. Иова отправили в Успенский монастырь под Старицей, где он и умер в 1607 г.

Тем временем бояре во главе с Василием Шуйским отправились в Серпухов к самозванцу с «повинной». Там они преподнесли ему царские регалии, государственную печать и ключи от казны. Впрочем, уже тогда люди заметили, что Лжедмитрий Шуйскому и его товарищам не очень-то доверяет. Узурпатор и без них чувствовал себя уверенно. Ему, так легко захватившему власть в Москве, помогли не столько польские деньги и наемники, сколько ненависть простого народа к Борису и его необъяснимая, но искренняя любовь к «солнышку государю Димитрию Ивановичу», вера в то, что его правление непременно принесет благо измученной террором и голодом стране.

Самозванец оказался незаурядным, умным, ловким авантюристом, сумевшим уловить общественные настроения и «поймать свою фортуну». Ведь в доказательство своего царского происхождения он не привел ничего, кроме наивного рассказа о том, как некий монах узнал в нем царского сына «по осанке и героическому нраву». Но массе людей, изверившейся в Борисе, и этого было вполне достаточно! До своего побега в Литву в 1602 г. самозванец был близок к кругу Романовых, служил дьяконом кремлевского Чудова монастыря, работал в канцелярии патриарха Иова – словом, Гришка Отрепьев вполне постиг «московские обхождения» и действовал наверняка. В солнечный день 20 июня 1605 г. радостные толпы москвичей с крестами, иконами, хлебом и солью встречали «царя Дмитрия», окруженного польской охраной. Он пел с народом молебны на Лобном месте, а потом торжественно въехал в Кремль. Тут он тотчас совершил одно из своих первых злодеяний: надругался над дочерью Бориса царевной Ксенией, а потом велел постричь ее в монахини. На троне самозванец оказался неплохим правителем, он быстро и толково решал дела. Сразу же помиловал и возвратил из ссылки многих противников Годуновых, в том числе и Филарета Романова, поставленного им митрополитом Ростовским. Новый царь был ласков с народом, обещал править не суровостью, а милосердием и щедростью, он усердно молился в кремлевских соборах. Москвичи с восторгом встречали Лжедмитрия, который сразу же сумел им понравиться. Он обещал никого не казнить, в Кремле громко рыдал над гробом «батюшки» Ивана Грозного, позже за городом встречал возвращенную из ссылки «матушку» – инокиню Марфу (Нагую). После тайного и наверняка циничного разговора с самозванцем она приняла участие в постыдном представлении – оба, обнявшись, плакали на глазах народа, умиленного трогательной встречей матери и сына. А потом Гришка шел пешком возле кареты Марфы до самого Кремля.