— Пьеса эта называется «Колыбельная», — сказал папа.

Антошке было приятно, что он угадал про колыбельную.

— Знаешь, зацепило… Ничего больше слушать не могу. Я её на прокрутку поставил. Хотел в наушниках сначала, но у меня что-то выход на наушники проглючил. Вот и крутится. — Папа улыбнулся. — Скоро бабушка на стенку полезет… А я не могу не слушать. Ты-то меня понимаешь, Антоха?

Антошка снова кивнул. Пьеса закончилась, пошла на следующий круг. Папа опять улыбнулся:

— Вот так всё утро… Вот что хочу тебе сказать… Со вчерашнего вечера над этим думаю… Сейчас, наверное, ты меня не поймёшь. Но запомни мои слова, хорошо?

Антошка кивнул.

— Знаешь, Антоха, жизнь банальна и скучна, если в ней музыки нет. И любви…

Папа посмотрел на попугайчика Ляминора.

— Что-то наш чудик притих… В ля миноре пьеса, что ли?

Антошка подошёл к пианино, открыл крышку. Подобрал на слух первые такты.

— Ага, в ля миноре.

— Обалденный всё-таки попугай! — в который раз восхитился папа. — Ладно, Антоха… Пойду выключу. Надо бабушку пожалеть.

Он тяжело поднялся с дивана. Постоял, опираясь на трость, посмотрел на гнома, подмигнул ему, потом глянул за окно.

— Как там наша мама? Скорей бы приезжала… — вздохнул папа и запрыгал из комнаты.

Антошка посмотрел ему вслед. На пороге папа немного потерял равновесие, тяжело опёрся о дверной косяк, постоял, опустив голову, собираясь с силами, — и неловко выпрыгнул из комнаты.

Всю неделю Антошка хандрил и отказывался ходить на занятия. Папа ругался, но поделать ничего не мог, а бабушка так сказала: «Не хочет, ну и не надо! Пусть отдохнёт ребёнок, и я тоже отдохну». Звонила Манана Арчиловна, беспокоилась, спрашивала, куда пропал Антошка. Папе, делать нечего, пришлось соврать, что он приболел.

Играть на пианино тоже не хотелось, и Антошка целыми днями гонял в стрелялку на компьютере, а на папины расспросы только отмалчивался. Скоро у него был день рождения. Вот вернётся мама из командировки, и на следующий день — день рождения, они с папой ещё раньше подсчитали. Но в этом году Антошка как-то забыл за своими переживаниями, что этого праздника нужно ждать, — и не ждал. Ровно до тех пор, пока не вернулась из командировки мама. Она приехала днём, уставшая и сонная после поезда, — и Антошка сразу почувствовал, что жизнь налаживается. Он уткнулся ей носом в живот и долго не отпускал, пока она не начала умолять его дать хотя бы умыться с дороги.

Мама привезла всем гостинцы и подарки, но главный, день-рожденный, пока держали в секрете.

У папы с мамой было заведено дарить подарки ровно в двенадцать часов ночи. У мамы день рождения был девятнадцатого августа. И ровно в двенадцать часов с восемнадцатого на девятнадцатое августа папа дарил маме подарок. А мама дарила папе подарок в двенадцать ночи первого июня — в папин день рождения.

Ни разу ночью не дарили подарков Антошке и бабушке. Потому что и бабушка, и Антошка в это время всегда спали.

Но на этот раз Антошка решил не ложиться, как обычно, в десять. А дождаться заветного часа. Он так и сказал родителям:

— Не буду спать! Я тоже хочу ночью подарок!

— Ладно, — легко согласился папа, — не ложись.

— Вот ещё! — возразила мама. — В десять — в постель. И никаких разговоров. Утром получишь свои подарки.

— Ну мамочка, ну пожалуйста! — запросил Антошка.

— Да брось ты, Свет… Взрослый уже парень, — поддержал папа. — Раз в год можно и поспать поменьше. Мы так по тебе скучали!

— Ну да, скучали… А завтра утром не сын будет, а варёная муха. Распустились вы тут без меня, как я погляжу. Школу три раза прогуляли, в доме разруха. Нет уж, дудки! Завтра утром будут подарки. А в десять — спать.

Пришлось подчиниться. Всё же Антошка, уже в постели, поставил в телефоне будильник на двенадцать ночи.

Утром папа, смеясь, рассказывал, как пришлось маме идти в Антошкину комнату и там в темноте искать телефон, чтобы отключить звонок. Хоть будильник трезвонил на весь дом, Антошка его так и не услышал — спал как убитый.

Антошка проснулся от звука папиных прыжков. Папа запрыгивал к нему в комнату, громко ругая «эти высокие порожки». Завалился на диван, отдуваясь. Следом в комнату вошла мама, за ней бабушка.

— С днём рождения, Антоха! — крикнул папа. — Просыпайтесь, граф, вас ждут великие дела!

— С днём рождения, солнышко! — сказала мама, наклонилась и поцеловала Антошку.

За мамой подошла бабушка, расцеловала его в обе щеки и вручила вязаные носки, шарф и шапочку.

— А это от нас с мамой. — Папа протянул Антошке нотный сборник в твёрдой обложке. На титульном листе крупными буквами были выведены Антошкины имя и фамилия. И название: «Музыкальные фотографии».

— Ух ты! — выдохнул Антошка.

Напечатано в сборнике было три пьесы: «Заблудившаяся осень», «Новогодний вальс» и «Стеклянный дождь». И это были его, Антошкины, пьесы! Каждая была иллюстрирована фотографией. На картинке перед пьесой «Заблудившаяся осень» плыл по чёрной воде пруда одинокий дубовый листок, выгнутый, словно сказочная лодочка. Перед «Вальсом» была ёлка вся в разноцветных фонариках, которую они наряжали в этом году. А на картинке перед «Стеклянным дождём» Антошка узнал свой дом, скамейку у подъезда. Шёл дождь, и всё светилось серебряными лучами под светом фонарей. И хоть фотография была летняя, всё казалось в этом свете сделанным из стекла — стеклянный дом, стеклянная скамейка, стеклянные деревья и стеклянные капли.

Антошка был в восторге. Ему было странно и очень приятно, что его пьесы напечатаны теперь во «взрослом сборнике», как у настоящих композиторов.

Из похожих нотных сборников Манана Арчиловна задавала ученикам новые пьесы. И когда Антошка брал в руки такой сборник, то всегда думал, что это «взрослые ноты», потому что пьесы в них были написаны взрослыми дядями и тётями. И вот теперь он держал в руках такие же «взрослые ноты», только музыку сочинил он сам.

В школу идти ужасно не хотелось, но мама заставила. Антошка не сразу решился войти в класс: ему было отчего-то страшно столкнуться с Алдониным. Когда он приоткрыл дверь, навстречу ему вдруг закричали хором:

— По-здрав-ля-ем!

Антошка растерялся и застыл в дверях.

— Заходи, заходи, именинник! — пригласила Манана Арчиловна. — Отчего тебя так долго не было? Выздоровел? Мы все очень беспокоились.

Антошка кивнул. Ему стало стыдно, что он пропускал занятия.

Потом начались подарки: Оленька и Саша на двух роялях сыграли весёлую пьесу под названием «Праздничная». Коля — «Шутку» Баха. Манана Арчиловна подарила «Детский альбом» Чайковского в красивой обложке. Елена Владимировна — толстую книжку, в которой рассказывалось о музыкальных инструментах, начиная от самых маленьких, таких как свирель и рожок, и до самого большого — органа. Александр Петрович опять болел и прийти не смог, но и он через Елену Владимировну просил передать Антошке свои поздравления. И подарок — это были два больших тома сонат Бетховена в кожаном переплёте. Ноты эти, как сказал бы папа, были раритетом, потому что их напечатали очень давно, ещё в конце девятнадцатого века.