Решив во всем разобраться, я поехала в художественнуюгалерею «Праздник славян», расположенную в тихом переулке рядом с метро«Фрунзенская». Как зло и коротко сообщила мне Дарья, владельцем галереи являлсяЛеонид Назарьевич, а его первая супруга служила наемным директором. И этаситуация ее не устраивала!

Название галереи ввело меня в заблуждение. Я ожидала увидетьздесь творения в псевдорусском духе: матрешек, гжель, картины а-ля «ИванЦаревич на Сером Волке» Виктора Васнецова… Однако в «Празднике славян» былипредставлены авангардные работы. Угрожающая инсталляция из пивных банок,загадочная скульптура из переплетенных фигур (предположительно мужских),фарфоровые тарелки в форме «звездочек» октябрят, только вместо курчавой головкиВолоди Ульянова в центре красуется физиономия Адольфа Гитлера…

Увидела я и полотна Татьяны Муравьевой. Мои впечатления:нечто невнятное, но с претензией на гениальность. Один холст художницаиспещрила цветными линиями. Очевидно, работала она над картиной после хорошейпопойки, потому что линии были проведены дрожащей кистью. Название творения –«Пророки в Отечестве». Надо ли говорить, что ни пророков, ни Отечества в явномвиде не наблюдалось.

На другом холсте словно курицы потоптались. Названиегласило, что перед зрителем картина «Радость манящая». Ничего радостного я незаметила, хотя, возможно, птицы повеселились от души. Рядом с картиной виселценник, я пересчитала нули, и у меня глаза на лоб полезли: почти четыре тысячиевро! Теперь ясно, что за радость имеется в виду: только хронический идиот сулыбкой от уха до уха может позариться на такое убожество!

Не знаю, может быть, кому-нибудь подобные творения кажутсягениальными, и он готов выложить за них уйму денег. Но, на мой взгляд, этосамая что ни на есть профанация искусства. У меня есть четкий критерий того,как отличить шедевр от халтуры. Надо задать себе вопрос: «Смогу ли я сделать тоже самое?» Свалить пивные банки в одну кучу – для этого много ума не надо. А тыпопробуй, сотвори нечто такое, от чего у меня дыхание перехватит, сердцезаколотится и давление подскочит к 200/140 мм. рт. ст. Слабо?

Посетителей в галерее было не густо. Кроме меня по залуслонялся огромный негр в мятой футболке и шортах. Он периодическиостанавливался около какой-нибудь композиции и цокал языком. При этомневозможно было понять, нравится ему работа или таким образом он выражает своенедовольство.

Администратор зала, молоденькая девчонка с пирсингом в носу,трепалась по телефону и не обращала на нас никого внимания:

– Ой, Наташ, не знаю я ничего насчет отпуска. Возможно,у меня скоро вообще работы не будет. Ну, как почему? Ты ведь знаешь, чтогалерея принадлежит Леониду Лисовику. Так вот, он хотел ее продать и в самыйразгар сделки неожиданно умер. Теперь неизвестно, можем ли мы оставаться в этомздании. Татьяна пытается навести справки, но пока ничего не узнала. В общем, мывсе находимся в подвешенном состоянии…

Так вот оно что – Лисовик собирался продать галерею!Интересно, как к этому отнеслась его первая жена? Наверняка рвала и метала. Этоже настоящая катастрофа для творческого человека – потерять возможностьвыставлять свои произведения. Тем более, если твоих уродцев никуда больше непримут…

– Я могу вам помочь? – нервно обратилась ко мнеадминистратор.

– Да, – я приветливо улыбнулась, – где можно найтиТатьяну Андреевну?

– Директор работает в мастерской, ее сейчас нельзябеспокоить.

– Видите ли, я ее хорошая знакомая, уверена, чтоТатьяна Андреевна будет рада моему появлению.

Девушка придирчиво меня разглядывала, а я прямо-такисветилась дружелюбием.

– Ну, хорошо, – наконец решилась она, –видите табличку «Служебный вход»? Пройдите в эту дверь, далее прямо по коридоруи упретесь в мастерскую.

Дойдя до двери мастерской, я постучала, но не услышалаответа. Тогда я осторожно заглянула внутрь. В нос мне ударил странный запах –смесь зоопарка, аквариума и магазина лакокрасочных материалов. ТатьянаМуравьева стояла посредине комнаты с кистью в руке, ее рабочий комбинезон былвесь испачкан краской.

– Татьяна Андреевна! – позвала я. – Можно квам?

Художница сразу меня узнала:

– Вы? Что вам нужно?

Я протиснулась в мастерскую и совершенно невежливо ответилавопросом на вопрос:

– Надеюсь, я вас не отвлекаю?

– Вообще-то отвлекаете, – сердито отозваласьона. – Но раз уж вы все равно зашли, то помогите мне перевернуть этукартину!

Я подошла ближе и увидела странное зрелище. На полу лежалхолст, натянутый на раму, по холсту ползли улитки. За каждой тянулся следопределенного цвета: красный, синий, черный… Следы были неуверенными,дрожащими, я сразу признала в них линии из «Пророков в Отечестве». Татьянаснимала улитку с холста, макала кисточку в соответствующую краску и мазалательце несчастной представительницы класса брюхоногих. Потом она ставила улиткуна место и принималась за следующую.

– Господи, что вы такое делаете?! – воскликнула я.

– Создаю бессмертное творение, – скромно ответилаМуравьева.

– Они же подохнут, ваши улитки! Краска их убьет!

– Ерунда, у меня еще целый аквариум, – махнулакистью дама. – Зато их смерть не будет напрасной, они умрут во имя искусства!

Меня охватила злость. Сама-то, небось, не жаждешьокочуриться ради собственной мазни! Так почему должны страдать невинныемоллюски?

Рядом с незаконченной картиной стояла включенная лампа. Всеулитки ползли по направлению к свету, и только одна упорно двигалась впротивоположную сторону. После себя она оставляла след веселогопоросячье-розового цвета.

– Беритесь с той стороны, я возьмусь здесь, –велела Татьяна. – Так, осторожно поднимаем картину, чтобы не сброситьулиток, переворачиваем по часовой стрелке и кладем на пол. Ну вот, теперь онипоползут в другую сторону, в рисунке появится разнообразие.

И точно, улитки тихонечко развернулись к лампе. Все, кромерозовой. Она настойчиво двигалась по своему маршруту.

– Эта розовая линия вносит в картину восхитительнуюдиссонансную ноту, – заметила Татьяна. – Некий дух свободы, вы ненаходите?

Я находила, что здесь творится полнейшее безобразие. Нельзяэксплуатировать бессловесных тварей, присваивать себе результат их труда, апотом выкидывать на помойку! Я была готова высказать свое возмущениеМуравьевой, но сообразила, что ссора вряд ли сделает ее сговорчивей. А ведь мнетак много надо узнать!

– Кстати, а где тушканчики? – спросила я.

– Какие тушканчики?

– Помнится, Изольда говорила, что вы заставляететушканчиков скакать по холсту.

– Чего вы хотите от Изольды? – с притворнымсостраданием вопросила Татьяна. – Она же невежественная женщина! Не было уменя никогда тушканчиков, были крысы, курицы, даже варан был. А тушканчиков небыло! Она вообще представляет себе, как бы я их на холсте удержала, они же всекунду ускачут?! Одно слово – «вешалка»!