Я хотела посмотреть в глаза Сурового, но боялась, что увижу в тёмных зрачках лишь презрение и холод. Взгляд сосредоточился на его губах – красивых и манящих. Мне в голову пришла мысль, что если бы он сейчас меня поцеловал, горячо и жадно, я бы не смогла устоять. Потому что устала дрожать и всего бояться, была измотана очень сильно. Хотелось тепла, поддержки, сильного мужского плеча рядом…

– Я хочу, чтобы ты не сбегала и была откровенной со мной, – попросил Суровый.

Пальцы его левой руки неожиданно бережно заправили выбившуюся прядь моих волос за ухо.

– Почему ты решила убежать? Боишься меня?

Я вздрогнула и отвела его руку, потому что внутри разлилась тоска… тоска по его касаниям, от которой не получалось скрыться и хотелось выть в полный голос. Нужно справиться с этим. Я должна. Обязана…

– Отвечай, Настя. Ты проиграла спор.

Суровый снова погладил меня по животу, рождая приятные мурашки.

– Жду честного ответа, – и требовательно посмотрел мне в глаза.

Набрав полные лёгкие воздуха, я выпалила на одном выдохе:

– Боюсь. Опасаюсь! Да, именно так. И у меня есть для этого веские основания, не так ли? Вы говорили о борделе, потом вскользь сказали, что избавились бы от меня… Потом я снова услышала разговор о браке. Я не дурочка и понимаю, что в таком случае вам будет нужен законный наследник, а мой… сын станет помехой. Незаконнорожденным. Я не хочу ему тяжёлой судьбы и ненависти со стороны сводных братьев или сестёр.

Суровый нахмурился, покачал головой.

– Наш сын, Анастасия. Ты забываешь, что это Наш сын – мой тоже. Не только твой. Я бы так не поступил. Ни за что.

– С ним?

– С ним, с тобой. С вами обоими. Я мужчина и держу своё слово. Всегда. Я пообещал, что ты будешь в целости и сохранности. Так и останется… Никто тебя не тронет. Нашего сына – тем более. Или были и другие причины для твоего побега? – поинтересовался мужчина.

Что Суровый хотел от меня услышать? Слова о моих чувствах к нему, которые потом с лёгкостью можно было растоптать, плюнуть в душу и обвинить меня в неискренности? Нет, я больше не желала испытывать эту мучительную боль.

– Я всё сказала. Выгодный брак обычно выгоден для двух сторон. Не только для одной. Вы и сами это прекрасно понимаете, гораздо лучше меня…

– Ты не глупая девочка, Настя. Отнюдь. Поэтому выброси мусор из своей головы. Ты останешься в моём доме. Ты и наш ребёнок…

– Ещё ничего не случилось, однако я уже скучаю. По малышу. От одной мысли, что вы потом отберёте сына, мне становится жутко. Как будто умираю. Это так ужасно, – неожиданно вырвалось у меня изо рта.

Суровый резко поднялся и отошёл от кровати, дав понять, что я затронула запретную тему. А я… Я только сейчас в полной мере осознала, что не готова отдать малыша. Никогда не буду готова. Ни сейчас, ни потом. Проститься с крохой и уйти? Нет… Это равносильно смерти.

Я смахнула слёзы с ресниц. Ни за что. Я не знала, на что соглашалась. Меня вынудили согласиться! Но сейчас я поняла, что не отдам малыша без сопротивления. И если для этого надо будет бежать ещё хоть тысячу раз, я это сделаю.

– Не вздумай, – негромко произнёс Суровый, стоя ко мне спиной. Оглянулся, смерил меня проницательным взглядом. – Ты не сбежишь. Ты дала слово. Я не допущу, чтобы из-за твоей импульсивности пострадал мой сын и ты сама. Ничего дурного не случится. Точка.

Суровый резко направился к выходу.

– Постойте! А что с тем, кто похитил меня? Кто это был?

– Наёмник, – немного поколебавшись, ответил Суровый. – О нанимателе ничего неизвестно. Но я догадываюсь кое о чём. Пока лишь смутные ощущения. Ничего конкретного.

– А Даша? – спросила я, волнуясь. – Я обратилась к ней в порыве отчаяния. Я не думала, что кто-то так быстро выйдет на неё. Не ожидала, что она так легко продаст меня.

– Ты совсем меня не слушала, доверчивая! – укоризненно произнёс Суровый. – Я раньше тебе уже говорил, что твоя сестра – чайка. Наглая, беспринципная чайка.

– Только не избавляйтесь от неё, – попросила я. – Даша совершила глупость, ошибку, и…

– Ошибку?! Так ты это называешь! Однако… – фыркнул Суровый. – Ты добра сверх меры, Настя. Но ради сохранения беременности и твоих нервов в спокойствии, скажу, что приказал вывести Дарью из города и запретил ей возвращаться. Если только она переступит границу столиц, она не жилец. Точка!

– А тот похититель? Как вы нашли меня? Как они нашли меня?! – мысли в голове путались.

– Отдыхай. Это важнее.

– Прошу. Так мне будет спокойнее. Нам… – поправила себя. – Нам с малышом будет спокойнее!

– Догадаться, что ты рванула к Дашке, было несложно. Дальше лишь дело техники и любопытных ушей из офиса. Добросердечные коллеги подслушивали и сообщили, куда вы направились. Мы перехватили машину с тобой у выезда из деревни. Урода я вынужден был пристрелить. Выбора не было. Он приставил к твоей голове пистолет и грозился убить. Счёт шёл на секунды. Пришлось решать, что важнее – сведения о враге или ваши жизни. Разумеется, выбора, как такого даже не стояло. Что касается твоих передвижений, могу сказать лишь одно. Пристальнее приставленной охраны всегда следят только враги. Мои враги… Ты здесь ни при чём. Лишь способ надавить на меня. Уверен, потом они выставили бы требования.

Сердце забилось учащённее, а потом словно успокоилось и на меня накатила горячая волна облегчения. Для себя я призналась, что побег был глупым и необдуманным. Но я не собиралась извиняться перед Суровым за желание сохранить малыша.

Я проследила взглядом за мужчиной, собравшимся выходить из палаты. Его лицо выглядело мрачнее, чем обычно, словно пережитое наложило свой отпечаток. Суровый волновался за меня и малыша? Или за свою репутацию? К сожалению, я не могла влезть ни в его душу, ни в его мысли, а сам Суровый сообщал мне не так много сведений и держался отстранённо. Он собрался уходить. Но внезапно с моих губ сорвался вопрос:

– Вы накажете меня