– Пф. Это глупо. Да и потом – при чем тут похищение курсантов, затмение это…

– Последнее весеннее полнолуние, суперлуние и полное затмение луны на фоне уходящего звездного дождя Этa-Aквapид – время проведения весьма неоднозначных ритуалов, – медленно произнес молчавший все это время Фил, заглядывающий в экран инофона. – Такое совпадение… Не самое частое астрономическое явление, вполне может стать поводом для преступления.

– К тому же, если верить человеческим легендам, такой ритуал проводился для передачи сверхъестественных сил и способностей тому, кто его проводил.

– Бред, мы же все это знаем, – Ди нахмурилась, закусывая губы.

– Мотив, и нешуточный… – устало произнес Павел. – Я снова хочу есть.

И он поежился.

– Леонид? – Арина повела своей выразительной бровью.

– Да, я не стал заказывать столик в кафе снова, мы и так достаточно сегодня просидели, обтирая всевозможные стулья и лавочки Гурзуфа. Предлагаю погулять по парку, а еду нам привезут через пятнадцать минут.

– А ведь полезен… – ехидно усмехнулся Канин.

– Стараюсь! – церемониально поклонился гном и вышел в Сумерки.

Все поднялись и не спеша двинулись по парку, слушая увлеченный рассказ Фила о знаменитом фонтане «Ночь» и прочих достопримечательностях Гурзуфа.

22 мая, Санкт-Петербург

“Зеркало – это мой лучший друг, потому что когда я плачу, оно никогда не смеется.” (Ч. Чаплин)

Гуло плохо помнил, как добрался до ставшей уже родной Норы. Как нырнул в постель, преступно минуя душ, раскидывая одежду по дороге. Его путь можно было легко проследить по дорожке из брошенных носков, свитера, футболки и джинсов. Ветерок бы не одобрила.

Где она, что с ней?

Чехарда событий последних дней должна была выбить из него все «сопливые страдания». Он ощущал себя подростком, открывающим мир – каждый день приносил с собой новые находки. Линия жизни инквизитора Гуло, старшего оперуполномоченного представителя тринадцатого отдела, антропоморфа высшего уровня, бессмертного и могущественного, с позывным «Ловец», снова сделала крутой разворот. С разбегу бросив с высокого пике, да в кульбит на взлете.

Удержится ли он снова на ногах или шлепнется плашмя на плиту судьбы, лицом вниз, как многие иные?

Извечный вопрос, вопрос жизни и смерти. Привычный выбор.

Лишь сны не давали ему покоя. Он закрыл свое сознание всеми известными способами защиты от ментального вмешательства. Благо, правила игры в группе позволяли выделять себе личное ментальное пространство… «вне рамок боевых операций». Вот он и «выделял». Лишь один иной мог входить сюда беспрепятственно – он сам.

Эти сны были его частью. Выматывали и дарили надежду. Несбыточную, преступную. Его личную, тайную надежду. Кто ему их дарил? Ближе к утру, в самые лучшие из ночей, она приходила к нему сама. Это было возможно лишь во снах. Нежная, прекрасная. Не похожая на сжатую пружину или натянутый лук, какой помнил он ее, какой она была все последние годы их совместной работы.

В первый свой приход в его сне Ветерок была ранена, растеряна, напугана. Лер хорошо помнил ту страшную отметину когтей суккуба на ее лице. Пришла сама. Потянулась, как птичка, что в лютые морозы садится на теплую руку.

И поцеловала. Сама. Невероятно. Робко, испуганно, словно прыгала в омут.

Странным было и то, что Лер отлично понимал, что все происходившее – только сон. Лишь во сне это было возможно и реально: приходившая к нему за поцелуями Ди, верно ждавший ее он сам.

Что чувствует мужчина, давно смирившийся с тем, что его единственная любовь – недосягаема, невозможна? Все равно, что любить Солнце или Луну. Живет он под ними, ежедневно любуясь. В конце концов привыкает к мысли, что таков порядок вещей. Как поселиться в городе с плохой погодой. Сначала трудно, потом обычно. А после – и невозможно иначе, немыслимо.

Так было и с Венди. Он давно свыкся со своим положением Тени. Лер отлично помнил тот разговор, состоявшийся много лет назад, когда «его персональный дракон» перехватил тот самый взгляд. Взгляд мужчины, рождавшегося в мальчике. Разговор «о предназначении». Ладон умел быть убедителен, как и все драконы, доходчиво объяснив простые истины: Лер был лишь пешкой. Солдатиком в большой игре. Только Тень у ног своей королевы. Телохранитель. Не больше. Тогда он усвоил урок. Как казалось – навечно.

Теперь все изменилось. Лер отчетливо понимал: он – совсем не простая фигура. Он игрок, и игрок не последнего масштаба. Дело было не только в его даре «кукловода». Простых людей, не отягощенных наследственностью азеркинов, «водили» многие. Иных – никто. Многих иных – никто и никогда. Не было в истории такого дара. Лишь в легендах. Что чувствовал он? Лишь усталость. Наваливалось непростое понимание: от него будут ждать. Зачастую – невозможного. Сможет ли? Осилит? Что же теперь – неустанно спасать этот мир?

Главный же вопрос, на который ему предстояло ответить: чего хочет сам Леран Гуло?

Впервые в своей жизни он имел право на ответ. Ему был дан шанс на свою жизнь. На выход из тени.

И словно задавая все тот же вопрос, Ди продолжила свои визиты в его сны. Каждую ночь, под утро. Сама. Только к нему. За своим поцелуем.

После эксперимента с драконом Лер вынужден был рассказать ему об этом. Артефакт дознания, под действием которого велся протокол эксперимента, не предполагал наличия личных секретов. Лад задумчиво посмотрел на него. В глазах дракона ясно читалось сочувствие. Так смотрит на ребенка с больным зубом стоматолог.

– Хочешь, я попрошу Ге, она умеет блокировать сны? Это ее работа, мне как-то хорошо помогло, было дело.

Лер на мгновение представил себя без своих снов. Они снова хотят забрать у него Ди. Пусть звучит малодушно, но эти минуты перед рассветом были тем немногим, ради чего он сегодня жил. Служение идеям, вечная жизнь, великое равновесие – все эти слова ничего не стоили в сравнении с минутами нежности его сна. Зависимость? И пусть. Не так много у него недостатков. Уязвимее она его не делает.

– Нет. Оставьте меня в покое. И в голову мне не лезь, мы не на операции, ментальную связь разрешено закрывать вне боевых событий.

– Хорошо. Не рычи. Если совсем станет туго – предложение мое остается в силе. Не стесняйся.

Гуло не ответил. Не нужна ему была их жалость. Как и искорки опасения, невольно мелькающие в глазах дракона после удавшегося опыта с невольным его послушанием.

Все эти мысли беспорядочно мерцали в усталом сознании засыпающего Гуло. Впереди остаток ночи. И сон, его маленький кусочек личного рая.

Она снова пришла. И впервые – такая встревоженная.

Во всех своих снах, кроме самого первого, Лер ждал ее в одном и том же месте. Странном, незнакомом. Сидя на огромном черном камне, лежавшем на краю огромного обрыва. Позади – незнакомые горы, величественные, белоголовые, впереди – штормовое море со стремительно летящими рядами сизых облаков, под ногами – черный щебень. Он смотрит на небо, один, как обычно. И ждет. Снова ждет. Знает, что раздадутся тихие шаги за спиной, по плечам скользнут теплые руки, к щеке прижмется теплое дыхание. Она сделает еще пару шагов и присядет ему на колено. Обнимет, как девочка могучий дуб – двумя руками. Он укроет ее от ветра пологом куртки, отгородив кругом сильных рук от всех бед этого мира. Это стало почти ритуалом.